— Как демоны проникают именно в эту штольню?

— Здесь должны быть каверны, узкие, как игольное ушко. Я понимаю ход твоих мыслей, но спешу огорчить тебя: через них мы не выберемся наружу — даже если мы проберемся через какую-либо трещину, в чем я сомневаюсь, то выйдем прямиком к разлому. Уж лучше здесь сгинуть… вот прямо, как они.

Гном ткнул рукой в белеющие повсюду на неровном полу выработки человеческие кости. Помимо них повсюду был разбросан горняцкий инструмент, тачки, частично заполненные породой, свидетельствовали о том, что каторжников застали за работой.

— Вся третья группа вчера не вышла из шахт, — сказал Аэрха, разглядывая останки. — Жаль, знавал я одного тамошнего, хороший был… человек.

Тут великан заметил, что одна из тяжелых железных тачек перевернута кверху дном, он подошел ближе, и тут же изнутри раздались какие-то звуки. Чернокожий гигант немедля схватился обеими руками за ручки и стал поднимать.

— Долго же пришлось вас ждать, — раздалось ворчливое и занудное из-под тачки, — к тебе, Аэрха, это больше всего относится!

— Ражадрим Синх? Ты ли это? Я уж было подумал, Дно Пустыни забрало тебя! — Великан от неожиданности чуть не уронил тачку обратно, но затем напряг мускулы и, наконец, перевернул ее одним могучим рывком.

— Дно Пустыни пусть пожирает прокисший кумыс и гнилые персики! Рожденные от солнца не по зубам черным безднам. Меня, не обжегшись, не возьмешь…

— Потому что ты, как уголек? — усмехнулся Аэрха.

— Нет, потому, что джинн — это всесжигающая сфера из негасимого пламени, а не…  — освобожденный из-под тачки скривился, — уголек…

Говоривший присел на землю, разминая кости и поправляя грязный, неопределенного цвета тюрбан. Он и вправду не был человеком, хоть и выглядел сухеньким старичком лет под сто, одетым в длинный синий халат, видавший лучшие дни. Кожа его была цвета неба, если, конечно, представить, что небо все в серых тучах — синие лицо и руки, а также худосочные ноги в рваных остроконечных туфлях, были все в грязи. Щеки впали, скулы торчали в стороны, нос, что палец, был длинным и указывал, казалось, прямо в душу тому, на кого глядел незнакомец. Его лазурные глаза, с тяжелыми мешками под ними, единственные во всем его облике были незамутненными и живыми.

— Эх, залежался я, — продолжал ворчать узник штольни, почесывая и потирая себе бока. Он согнулся-разогнулся — послышался хруст, как будто одновременно все косточки в его теле разом треснули. — Тесно тут, словно в бутылке проклятого Амумали!

Ильдиар, Хвали и Джан во все глаза разглядывали незнакомца — видеть джиннов вживую им в своей жизни еще не приходилось. Прежде скептически настроенный по поводу джиннов гном так и вовсе распахнул рот от удивления. Остальные рабы с опаской держались поодаль, кто-то пошел подбирать себе кирку. Раздалось несколько глухих ударов — в дальнем конце штольни уже приступили к работе.