Больше в зале Дневной Нормы не раздавалось ни звука, лишь изредка кто-то из стражников коротко переругивался с товарищем да жаловался на постылые прелые финики. Вот так все и шло. Минута за минутой, час за часом.

А потом началось… Сперва вроде бы никто из присутствующих ничего не заметил, однако постепенно все завертелось. Кто-то кашлянул. Что ж — ничего удивительного… Затем еще кто-то кашлянул. Спустя минут пять кашлял уже едва ли не весь зал Дневной Нормы.

У кого-то даже слезились глаза, зловоние лезло в ноздри, вызывая чихоту, лезло в горло, выдирая из людей кашель.

— Почему так воняет? — главный надсмотрщик поднял голову, и вскоре обнаружил причину заполонившего зал зловония — маховые мельницы не работали, и сернистый газ заполнил зал. Его возмущенный взгляд перешел на рабов, бегущих в колесе, и… рабы и не думали не то, что бежать, они даже ноги не переставляли — стояли себе на месте и что-то друг с другом обсуждали.

Глаза главного надсмотрщика едва не полезли на лоб от подобной дерзости. Он весь побагровел и даже зарычал.

— Эй вы! Падаль пустынная! Почему встали? Кто позволил?!

Едва ли не все стражники, находившиеся в зале Дневной Нормы, поднялись на ноги и угрожающе двинулись к колесу.

— У меня нога болит! — заявил белокожий раб, чье лицо почти полностью было скрыто за растрепанными длинными волосами и путаной бородой.

— А я мозоль натер! — поддакнул другой раб — герич с глазами навыкате. — Мне бы посидеть немного…

Главный надсмотрщик даже закашлялся, не в силах поверить своим ушам. Он положил ладонь на рукоять сабли и так крепко сжал пальцы, что они даже захрустели.

— Вы у меня сейчас узнаете, что значит лениться! — прорычал он. — Я велю скормить вам железные скорпионьи жала, после чего вас станут бить по животу палками, чтобы они разорвали вас, нечестивцы, изнутри.

Главный надсмотрщик уже было двинулся в сторону строптивцев, но не успел он сделать и пары шагов в сторону колеса, как из темнеющего прохода в одну из выработок раздался возмущенный окрик:

— Эй, ты! Дай дорогу!

Ответом ему послужил знакомый надрывный хохот чернокожего гиганта.

— Да где ж! Я должен первым идти!

— Где ты, обезьяна угольная?! — вскинулся сварливый гном. — Я ведь уже почти вкатил тачку, когда ты меня подпер! Не бывать тебе первым, не будь я Хвали, сын Сири из Ахана!

Главный надсмотрщик в ярости повернулся к возмутителям спокойствия. И верно: две тачки заклинили так, что ни туда, ни сюда, а их хозяева стояли и препирались.

— А ну, разошлись! — скомандовал главный надсмотрщик.

— Пусть низкорослый откатит тачку назад! — заявил бергар.