Миранда, как обычно, ела жадно, но при этом жеманилась, словно не осознавая, что ее хозяин тоже тут, — не осознавая или не чувствуя за это благодарности. Он вполне мог быть слугой; вполне может быть — его и просто тут нет. Если она и почувствовала что-то неладное — например, что ее поилку забрали и не вернули, — то, как и подобает аристократам, не подала вида.

Мистер Мьюр наблюдал, как Миранда методично травится. Чувствовал он при этом не восторг, как ожидал, и даже не удовлетворение от того, что несправедливость была исправлена, что правда, хоть и сомнительной ценой, восторжествовала, — его охватило глубокое сожаление. Он не сомневался, что избалованное создание заслуживает смерти; в конце концов, какие бесчисленные жестокости за свою жизнь кошка успевает сотворить с птицами, мышами и кроликами! Но ему показалось очень печальным, что именно он, Джулиус Мьюр — человек, который так дорого заплатил за нее и тоже гордился ею, — оказался по необходимости в роли палача. Однако кто-то должен был это сделать, и хотя, возможно, он уже и забыл зачем, но помнил, что он, и только он сам, был предназначен для этого судьбой.

Незадолго до того к ужину явились несколько гостей. Они расположились на террасе, и тут Миранда белым пятном выпрыгнула из ниоткуда и прошлась по садовой ограде — хвост вздымался, словно плюмаж, шелковистый воротник топорщился вокруг высоко поднятой головы, золотые глаза блестели.

— Это Миранда! Она пришла поздороваться с вами. Ну разве не красавица! — радостно воскликнула Алисса. Казалось, ей никогда не надоест восторгаться красотой кошки. (Эдакий безобидный нарциссизм, как предполагал мистер Мьюр.) Раздались привычные похвалы, или, скорее, привычная лесть; кошка облизала свою шерстку, полностью осознавая, что является центром внимания, а затем с какой-то дикой грацией отпрыгнула и побежала вниз по крутым каменным ступенькам, что вели к реке. Мистер Мьюр подумал, что понимает, почему Миранда представляет из себя столь необычайно интересный феномен. Она воплощала собой красоту, одновременно бесполезную и необходимую; красоту, которая была подделкой (если вспомнить о ее породе), и все же (если вспомнить о том, что она все-таки была существом из плоти и крови) совершенно естественной: она воплощала собой Природу.

Хотя была ли природа всегда и неизменно естественной?

Теперь, когда белая кошка закончила свою трапезу (оставив добрую четверть на тарелке, как и всегда), мистер Мьюр сказал вслух, и в голосе его безграничное сожаление мешалось с удовольствием: «Но красота тебя не спасет».