Я получил дар исцеления, когда мне было шестнадцать. Я стоял на коленях в спальне, склонившись над своим умирающим котом Бенджамином. Он пытался заползти под кровать и умереть там, но я ему не позволил: вытащил его наружу и крепко обнял, прижавшись лбом к его голове. Он был на год старше меня. Он был со мной всю жизнь. Я не представлял себе, как буду жить без него. Он перестал дышать, сердце его остановилось, и я стал молиться за него, хотя вообще я тогда редко молился, да и сейчас молюсь нечасто. Я сжимал его в объятиях, пытаясь сосредоточить на нем свою волю, представляя, как он восстанет из мертвых, живой и здоровый. Я не знал, что еще делать; я рыдал, и сердце мое разрывалось на части под мучительную песню Джоан Баэз «Старина Хмур».

Бенджамин шевельнулся под моей рукой, и я ладонью ощутил, как тяжело и уверенно забилось его сердце. Я отпустил кота: он встал и пошел к двери, задрав хвост трубой. Он хотел наружу. Через час он проголодался и запросился обратно. Выглядел он хорошо. Отлично выглядел.

После этого исцеления я отвел его к ветеринару на осмотр. Но не к тому, к которому мы носили его еще котенком, не к мистеру Дидерада. Я подумал, что он нипочем не поверит, что это тот же самый полуслепой, кастрированный старый кот на негнущихся лапах, который дышал на ладан и был так слаб, что врач буквально отказался его лечить всего неделю назад. Новому ветеринару я сказал, что Бен был бродячим, и я собирался взять его к себе. Доктор определил, что коту около четырех лет, и уверил меня, что животное абсолютно здорово. И за все эти годы все ветеринары говорили, что Бену около четырех и что он находится в прекрасном здравии. По кошачьему летоисчислению это около двадцати восьми; отличный возраст, как мне кажется. Видимо, Бенджамин выбрал наиболее подходящий и решил остаться в нем. А я тем временем взрослел. Вот уже много лет, как я перестал водить его к ветеринару: поблизости просто не осталось тех, которые не были с ним знакомы. Бену доктор был не нужен, и мне казалось бессмысленным раз в полгода тратить деньги на то, чтобы меня снова уверили в бессмертии моего кота. У него даже клещи в ушах не заводились, блох тоже не было, словно даже в мире насекомых было известно, что о нем заботится само Провидение.

И вот тридцать лет спустя, когда мне было 46, Бенджамин все еще жил у меня. Давайте я посчитаю за вас: ему было 47. По-кошачьи это 329. Даже если принять на веру теорию о девяти жизнях, получалось, что в каждой из них он прожил больше, чем 36 лет. Нет. Бенджамин не был обычным котом.