Когда ему было 17, родители поверили, что доктор Дидерада воскресил его при помощи каких-то волшебных витаминов. Они охотно верили в разную чушь, но даже для них сорокасемилетний кот был бы чересчур. После того как я съехал из родительского дома, мы виделись нечасто, но я каждый раз врал им, что Бен — это новый кот. Им казалось странным, что я всех новых питомцев называю одним и тем же именем, но они и так знали, что я странный, я же был их сыном. Хорошо, что Бен был довольно обычного окраса — серый, полосатый, с белыми носочками — и с совершенно стандартным мяуканьем. Моя бывшая жена Пенни знала Бена семь лет, жила с ним в одном доме пять лет, но так ни разу и не заметила, что он не стареет. Она не была кошатницей. И вообще, насколько я знаю, никаких животных особо не жаловала. Ей нравилось наблюдать за обезьянами в вольере, но ведь это не считается? Знаю, звучит странно, но это одна из причин, по которым мы расстались. Я не мог жить с человеком, который равнодушен к животным. И в этом есть смысл: люди ведь тоже животные, умные и беспокойные, но все же.

Так или иначе, она мирно сосуществовала с Беном, и он никогда не нарывался на неприятности. Больше года я ни с кем не встречался, и никто из моих подруг не проводил с Беном много времени. А потом, когда мне было 46, я познакомился с Шэннон. Но на свидания мы ходили недолго: наш третий совместный выход в свет начался в пятницу в четыре — она закончила работу на час раньше — и закончился во вторник днем. Я сказал Бенджамину, что никогда в жизни еще не испытывал ничего, что сильнее напоминало бы мне воскрешение, и, может, теперь я начну понимать его лучше. А он отметил, что для того, чтобы воскреснуть, обязательно нужно сначала умереть. Он притворился мертвым и затем резко подскочил, виляя хвостом: это был его любимый трюк. Хитрый мерзавец! Я всегда разговаривал с Беном. Но отвечал он не всегда.

Какое-то время мы с Шэннон практически жили вместе, курсируя между нашими домами, но ей больше нравилось у меня, потому что тут жил Бенджамин. Она называла его «малыш Бенни». Если бы он был мужчиной, я бы с ума сошел от ревности. Сказать, что они хорошо ладили, значило заявить, что Ромео слегка увлекся Джульеттой. Бен был от Шэннон в таком же восторге.

Все это было замечательно. Меня она тоже любила — меня, который всю жизнь дружил с малышом Бенни, чистил его лоток, хранил открывашку для его консервов, и я уже молчу про свои сверхъестественные целительские способности. Но потом она начала задавать вопросы. «Разве ему не пора проверить здоровье? А как насчет прививок?»