Она взглянула на фотографа, и свет комнаты осветил белки его глаз.

– Ты проделал великолепную работу.

– Думаешь?

– Да. Ты запечатлел то, чего мы сами не видим.

– Реальность? Знаешь, это все иллюзии. Мы никогда себя не видим такими, какие мы есть, и тогда на помощь приходит камера. Иногда она показывает то, чего мы совсем не хотим замечать. – Рик указал на фотографию Эзры и Лили, выходящих из туалета «Хижины». Хью при этом нигде не было видно. Рик сделал фотографию, но разорвал. – Хью рассказывал Ким, что твои родители не поддерживают музыкальную карьеру. – Он вывешивал на просушку еще один набор фотографий. – Дерьмово. Знаешь, ты прекрасно пишешь музыку.

Сандра не помнила, чтобы разговаривала с Хью о семье. То, что он поделился этим с Ким, показалось ей маленьким предательством. Почему-то все слова куда-то пропали.

Когда она не ответила, Рик поднял глаза от лотков с раствором.

– Я не хотел поставить тебя в неловкое положение.

– Нет, все в порядке, – солгала Сандра. – Они хотят для меня нормальной жизни, вот и все.

– Но ты и так нормальная. – Скрестив руки, Рик прислонился к стене. – Ты талантлива. Они должны гордиться тобой.

– Ты бы видел выражение их лиц, когда мой учитель по фортепиано позвал их поговорить после второго урока. Они ожидали услышать нечто вроде «Греби, греби, греби на лодке», а получили начало произведения Грига.

Сандра по-прежнему просматривала стопку фотографий, которые Рик сделал в «Хижине». Постепенно она начала замечать, что стала центром всех фотографий. Она просмотрела их второй раз, чтобы убедиться.

– Ты – чертов виртуоз. Они должны быть счастливы.

– Нет, виртуозом я не стала. Родители не хотели странного ребенка, поэтому ни на один урок меня больше не пустили. Хотя преподаватель еще год им названивал.

– Это ужасно.

– После тех уроков я стала одержима музыкой, но родители продали пианино.

– Продали твое пианино?

Сандра рассмеялась.

– Да, они посоветовали мне играть на флейте.