— Моряк что ли? — спросил водитель.

— Бывший.

— Снимай куртку свою, спаришься. Тут тепло в автобусе. Давай я помогу…

В четыре руки меня быстро раздели до свитера, удивляясь моей причудливой подвесной системе с грелками. Потом кто-то наложил мне на глаза плотную повязку.

— Теперь тебе нельзя открывать, — сказал тот, который Степаныч, — а то ещё хуже будет. Ожог ультрафиолетом — поганая вещь.

— Может, ему из аптечки нашей накапать? — спросил водитель.

— Ты что, он же эспээл. Им нельзя до проверки, может, он потенциал. Ничего, походит пока с повязкой, это не смертельно.

Я ничего не понял, но принял ситуацию такой, какая она есть. Снежная слепота обычно проходит, даже если её совсем не лечить. Дня за три. Так что действительно, ничего фатального. Потерплю.

— Не волнуйся… Как там тебя зовут?

— Иван.

— Степаныч я, а это Вовка, наш руль. Ты, Иван, не волнуйся, — я заметил, что, как только мне замотали глаза, со мной стали разговаривать громче, как будто я не ослеп, а оглох, — сейчас заберём твою семью и на базу. Там вам помогут.

Машина зарычала мотором, дёрнулась и плавно поплыла, раскачиваясь, по сугробам. Двое сидели спереди и разговаривали, не обращая на меня внимания. Так и сыпали непонятными терминами, вроде «минимальная метрика», «кривизна локали» и «хронометрический парадокс», однако на учёных похожи не были. Больше на техников-лаборантов. В Заполярье у нас такие на метеостанции приезжали — очки, бороды, умные слова, но на самом деле могли только показания снять и ленту в самописце заменить.

— След видим, — заорал мне Степаныч, — на чём ты тут ехал-то?

— На снегоходе. И не обязательно так кричать, я всё слышу.

— Ну да, ну да, — сказал он потише, но потом заорал снова, — сколько у тебя тут локального времени прошло?

— Локального?

— А, неважно. Сколько дней с тех пор, как началось?

— Недели две. Я мог сбиться на день-другой.

— Понятно. Высокий коэффициент.