— Полковник, я слышу, вы живы? — раздался в рации женский голос. — Так и думала. Не зря говорят — «не тонет»…

— Кто в канале? — недовольно сказал Карасов.

— Ольга Громова.

— Не узнал, — коротко ответил тот, — долго жить будете.

— Не сомневайтесь, буду. Не хочется говорить банальности, но ваша задача провалена. Пора сдаваться.

— На каких условиях?

— На таких, что у нас ещё много зарядов к гранатомёту, а у вас всего один танк на ходу. Да и тот… От города уже идет колонна ополчения. Выходите, сдавайте оружие, и ничего вам не будет. Раненые получат помощь, все останутся живы.

Танк в поле уже не двигался и дымил всё интенсивнее.

— Ну, хватит, Сутенёр, — вмешался в разговор мужской голос. — Ты же видишь, без шансов. Мало ты народу сегодня положил?

— Майор Мешакер? — ответил мрачно Карасов. — Как знал. Чёрт с вами.

Он вздохнул и повторил про себя тихо: «Да что ж так через жопу-то всё?». Услышал его только Олег.

— Внимание всем! — сказал полковник в рацию. — Выходим на дорогу, сдаём оружие, сопротивления не оказываем. Выносите раненых, сейчас им окажут помощь.

По дороге пылили, быстро приближаясь, какие-то грузовики.

— О, а вот и наш потеряшка нашёлся! — майор радостно поприветствовал Олега, ощутимо хлопнув тактической перчаткой по плечу.

На БРДМ-ке с ним, кроме уже знакомого священнику Артёма, подъехали две женщины. Одна брюнетка, с виду постарше, вторая — совсем молодая, медно-рыжая с короткой стрижкой и пронзительно голубыми глазами.

— Рад видеть живым, — сказал Артём, — мы уж и не надеялись.

— Хранил Господь.

— Поехали, глянем на платформу, — торопила рыжая, — тут без нас разберутся.

С подошедших грузовиков — старых, с угловатыми кабинами ГАЗ-51, — выпрыгивали люди в штатском, но с симоновскими карабинами и брезентовыми патронными сумками на ремнях. Они выстраивали выходящих из посадки солдат на дороге, тщательно, но без грубости обыскивали, собирали в кучу сдаваемое оружие. Возле лежащих на земле раненых возились женщины с повязками санитарок на руках и медицинскими сумками с крестом.