– Рыбу, – ответил Владе. – Моллюсков. Устриц. Все такое. Какое-то время, может, будем пользоваться социальной помощью.

– Нехорошо.

– Все будут.

– Но не те, кто живет в сверхнебоскребах, – заметила Шарлотт.

– Мне это не нравится, – сказала Амелия.

Она сказала им, что даст знать, когда будет подлетать к зданию, и отключила связь. Затем устремилась обратно на север над Ист-Ривером, глядя на разруху в мелководье Гарлема, Куинса и Бронкса, а после на громадные башни кластера Клойстер, сверкающие и переливающиеся разными цветами на солнце. Ее дирижабль поднялся до 2500 футов, но самые высокие из башен все равно нависали сверху.

Амелия вспомнила историю мальчиков про ондатр. Подумала о том, сколько зверей погибло при таком сильном приливе. Она даже видела груды их тел, собранные, будто дрова для костра, на просторном лугу к северу от парка.

Когда она поняла, что это была за куча, что-то в ней переменилось, будто ключ повернулся в замке, и она с тяжестью села на кресло у себя на мостике. Невидящим взглядом уставилась на город и долго так просидела, не замечая времени, а потом постучала по клавишам, чтобы вернуться в эфир, и обратилась к своим зрителям со всего мира:

– Так, народ, сейчас вы видите, что эти сверхнебоскребы перенесли бурю без проблем. Что плохо – это то, что они сейчас по большей части пусты. Я имею в виду, что они жилые по назначению, но они слишком дорогие, чтобы обычные люди могли позволить себе там жить. Они как огромные склады для хранения денег. Как если бы они все были доверху набиты пачками долларов. Квартирами в этих башнях владеют самые богатые люди из разных концов мира. Для них это инвестиции или, может быть, возможность списать налоги. Диверсифицировать в недвижимость – так они говорят. А заодно просто иметь жилье на случай, если понадобится как-нибудь посетить Нью-Йорк. Место, в котором они могут бывать, скажем, неделю или две каждый год. В зависимости от того, что им нравится. Обычно у этих людей бывает около десятка таких мест по всему миру. Так они везде распространяют свои владения. И эти башни для них – просто активы. Как деньги. Как здоровенные золотые слитки. Все что угодно, кроме жилья.

Произнеся это, Амелия повернула «Искусственную миграцию» и направилась на юг.

– А сейчас под нами Центральный парк. Теперь это лагерь для беженцев, вы и сами видите. Таким он, скорее всего, будет еще несколько недель или месяцев. А может, и целый год. Люди будут ночевать в парке. Тут уже стоит куча палаток, видите?

Она посмотрела в камеру у себя на мостике.