— Эй! — остановился Миллер, глядя Ларсу в след. — Не очень-то вежливо!

— Аккуратнее с мыслями, — бросил тот через плечо.

— Тысяча лет одиночества, — напомнил Дику Жером, обогнав его. — Сожрёт.

По мере приближения к центу города, бедные кварталы сменялись всё более богатыми, что отражалось как в ширине улиц, так и в помпезности строений. Забытые храмы скалились поломанной колоннадой, рухнувшие статуи глядели замшелыми каменными глазами с полузатопленных лиц. Секураторы же встречались всё реже, словно близость дворца отпугивала их.

— Как думаешь, — догнал Ларс принцессу, — кто-то ещё из твоего народа мог уцелеть?

— Немногие, — ответила Санти. — Но они здесь.

— Живые мастера? Ты чувствуешь их присутствие?

— «Живые» — слишком громкое слово для них. Жалки черви прячутся в своих норах, голодные и ослабшие. Этот страх, — потёрла Санти большим пальцем об указательный, будто запачкала их в чём-то маслянистом, — он накрыл Латарнак плотнее болотных топей.

— Но разве не всегда так было?

— О чём ты?

— Тадий Люцер — последний известный истории летописец Латарнака — писал, что с приходом Тьмы страх не покидал этот город.

— Страх плебеев, — уточнила принцесса. — Он сладок на вкус, отличная приправа к абсолютной власти. Но сейчас я чую не его. Нынешний страх горек и жгуч, он полон обиды, злобы и отчаяния. Страх не порабощённых, но преданных, брошенных погибать без надежды. Они страшатся собственной памяти, что терзает их истощённые души, рисуя картины былых пиров и наслаждений, коих не вернуть.

— Знать Латарнака? Почему они не при твоём отце, раз он ещё не мёртв?

— Ему нечего предложить им, — на мгновение губы Санти растянулись в злорадной ухмылке. — Глупец так жаждал, чтобы Тьма возвысила его, что принёс ей в жертву всё, чем дорожил. Кроме одного. Но я — не Тьма, я ничего ему не оставлю.

Чем ближе становился дворец, тем более пугающее впечатление производила его каменная громада. Всё ещё величественный, несмотря на разрушения, он высился над Латарнаком, закрывая небеса. Словно старый обнищавший монарх дворец растерял весь блеск и помпезность, но в его могучем, хоть и побитом временем теле по-прежнему таилась мощь, давящая, необоримая. Покрытый внизу мхами и лишайниками, обвитый лозой, окружённый вторгшимися на его территорию уродливыми деревьями, он будто вырывался из липких объятий болота, устремляясь ввысь своими башнями и шпилями.

— Держитесь поблизости, — обнажила принцесса меч, шагнув на ступени огромной лестницы, ведущей к воротам дворца. — Нас встречают.

Две приземистые фигуры возникли наверху, спустя секунды, к ним присоединилась третья.