– Посмотри сама. Когда-то система была определенно заселена, вот так-то. Ты не услала нас в никуда. Я поднимаюсь в рубку. Присоединяйся к нам, когда сможешь.

Когда он подошел к открытой двери, Кира спросила:

– Все целы?

– Да. Драные, как собаки, но мы все здесь.

Он вышел, и дверь за ним затворилась.

Кире потребовалось некоторое время, чтобы собраться с мыслями. У них получилось. У нее получилось. Сложно поверить. Она сжала и разжала кулаки, повела плечами, слегка напрягла мышцы по всему телу – они онемели от пребывания в дремоте, но, кажется, функционировали.

– Эй, чудик, – позвала она. – Ты цел?

Грегорович ответил не сразу. Хоть голос разума корабля был синтетическим, но все равно звучал квело, сонно:

– Поломки бывали раньше. Поломки есть сейчас. Но фрагменты составляют прежнюю сокрушенную картину.

Кира хмыкнула:

– Да, вижу, ты в норме.

Она попыталась выйти в дополненную реальность… но ничего не получилось. Попытавшись еще пару раз, она прикрыла веки и не ощутила под ними те контактные линзы, которые ей дал Вишал. Она коснулась кончиком пальца правого глазного яблока, но опять-таки не нащупала линзу.

– Вот дерьмо, – вырвалось у нее.

Должно быть, Кроткий Клинок снял или поглотил линзы в какой-то момент в течение нескольких недель ее долгого сна.

Кире не терпелось увидеть планетную систему, в которую они прибыли. Она оделась, наскоро умылась и поспешно вышла из каюты. Заскочила на камбуз, чтобы глотнуть еще воды и перехватить пару батончиков. Жуя на ходу, поднялась в рубку.

Экипаж присутствовал в полном составе. Энтрописты тоже были там. Как и Фалькони, все выглядели изможденными: волосы всклокочены, лица позеленели, под глазами – темные круги. Воробей казалась самой истощенной, и Кира вспомнила, что ей сделали операцию, прежде чем погрузить в крио.

Все, что произошло в системе Шестьдесят первой Лебедя, теперь казалось далеким и туманным, но Кира отдавала себе отчет, что с точки зрения экипажа они покинули ту систему буквально только что. Для них этих трех месяцев словно бы не существовало. Однако для нее эти месяцы были гораздо более насыщены реальностью. Даже в наведенной Кротким Клинком спячке сохранялось течение времени. Она чувствовала вереницу прошедших часов и дней, движение во времени было не менее отчетливым, чем движение в пространстве. События в системе Шестьдесят первой Лебедя отошли в прошлое. А произошедшее на Адре – и того дальше.

Неумолимый ход времени притупил острую боль ее горя. Воспоминания о смертях на Адре все еще были мучительны, и с этим уже ничего не поделаешь, но они ослабли и выцвели, лишились яркости, которая причиняла ей столько страданий.