— Неслыханное, нестерпимое обнищание рабочих масс родило великую, гневную армию голода, которая сметет капиталистический строй… Миллионы обречены капитализмом на голодную смерть и самоубийства. «Лишним людям» приказано умирать. Но они забыли, что мы можем умереть и в бою со строем, обрекшим нас на смерть, и только в этом бою мы завоюем жизнь.

* * *

Ночь. Тлеют костры. Ветер то вздует огонь, то затихнет. Чуть шевелит ночной ветер знамена, колышет одежды спящих.

Сдвинул прядь волос… Кто-то во сне судорожно кутается от ночного холода…

Тихо ступает часовой голодного похода. Он останавливается и смотрит, как на другой стороне шоссе, у костров сидит полиция и смотрит на спящий лагерь…

В ту ночь в столице, в казарму на мотоцикле, примчался ординарец. Он вручил заспанному майору пакет. В приказе было: «…Выступить в составе… не допустить проникновения в столицу… вплоть до применения оружия…»

Той же ночью старый наборщик вкладывал в верстатку обоймы свинцовые патроны-буквы:

«Коммунистическая партия призывает массы на защиту голодного похода. Все на улицу! Протестуйте против провокации…»

«Коммунистическая партия призывает массы на защиту голодного похода. Все на улицу! Протестуйте против провокации…»

На плацу, у казарм, на рассвете трубач поднял горн. И словно рычаги машин автоматически бросились руки к винтовкам. Шедшие с рассветом на заводы рабочие услышали мерный шаг рот. Едущих на велосипедах рабочих согнал с дороги полк. Рабочие остановились на углу и смотрели.

Человек бежал по шоссе. Мимо чахлых кустарников, запыленных камней, запрокинув голову, задыхаясь, несся человек. Он уже видел на дороге черную тучу голодного похода. Там, вдали, жилистые руки несли древко знамени. Шагали запыленные люди. Батраки с лопатами. Небритые старики в очках. Мешки, гуща спин. Дети на руках женщин. Люди на костылях, вытирающие пот с худого лба. Последние ряды окутывала пыль и долго висела позади шеренг.

Навстречу походу бежал человек. Не добежав, он споткнулся… Остановился на шоссе, не в силах бежать, не в силах крикнуть, он только вскинул тревожно вверх руки.

Поход замедлил шаг. Смотрел на человека, поднявшего руки. Глотнув воздуха, собрав последние силы, человек на шоссе истошно кричит:

— Войска!

Крик вонзился в ряды, смял, остановил их. Кое-кто мгновение стоял оцепенев, а потом начал пятиться назад. «Войска!» Человек оседает на шоссе. Толпа хлынула к нему. Штаб голодного похода с высоты холма всматривался в горизонт. Там чернело каре войск. Значит, прибежавший батрак был прав. Обернувшись, увидели с холма, как смялись ряды и как люди группами уходили с дороги в поле.