Пришедшая бессильно прислоняет голову к стене и, тихо вздрагивая, плачет.

Пришедшая бессильно прислоняет голову к стене и, тихо вздрагивая, плачет.

Куарт. Не смей плакать… Слезы твои — пули в меня. После них я мертв… Мертв и не способен ничего делать. А мне надо работать.

Мария. В детстве, у отца на столе часто валялись бумажки. Их называли «стейеры», «кроны». Я тогда не знала, что жизнь двух, превращенная в ад, тысячу оскорблений, грязь, насмешки, стоят всего сто стейеров. Почем она ценит фразу: «Ваш муж негодяй»? Если пятьдесят фени, я ей заплачу и попрошу извиниться. У меня есть полстейера…

Куарт. Замолчи.

Мария. Я ведь молчу, когда я голодна. Но когда она каждый день меня оскорбляет… Почему меня… Ведь я не виновата, что у тебя нет денег. Я ведь не виновата. Я хочу жить, а жить нельзя… Мне иногда хочется есть, а есть нельзя. Мне хочется улыбаться, но не от чего. И когда я не хочу плакать, плачу. Нет. Нет. Я больше не буду плакать. Это мешает тебе, и от слез делается старое лицо. Молодость моя… от нее ничего не осталось! Я не хочу сделаться старухой в морщинах и лохмотьях. (Плачет.)

Энрик Куарт бросается по лестнице к ней, молча поднимает на руки, сев, безмолвно успокаивается прижимает ее голову к себе.

Энрик Куарт бросается по лестнице к ней, молча поднимает на руки, сев, безмолвно успокаивается прижимает ее голову к себе.

Куарт. Родная… Закрой уши, глаза на три дня… Только три дня, и муки кончатся.

Мария. У меня нет сил..

Куарт. Я скажу тебе два слова, и слезы высохнут. Я нашел то, что искал, — последнее звено. Я заканчиваю. Сегодня в три часа ночи он придет сюда…

Мария. Придет.