— Не надо ведуна, я прекрасно справлюсь сам. Мне-то, надеюсь, все здесь доверяют?!

Я не видела говорившего. Все мои чувства сосредоточились на ладони, что любимый прижимал к своему лицу. Это было так странно, но он словно забирал боль, вытягивал её в себя. Сделав глубокий вдох, я наконец прикрыла глаза.

— Никаких сомнений насчёт вас нет, — ровно произнёс Яни. — Говорите, что делать.

— Девочку на стол. Расположите её в центре, но так, чтобы я смог легко дотянуться до неё.

— Понял, — подскочив к нам, мой змей одним взмахом просто свалил всё на пол. Книги, перья, чернильницы, листы бумаги. — Эмес, устраивай её, но осторожнее. Аля, соберись, не раскисай там, ведьма. И тьму подальше задвинь.

— Не могу, она убирает боль, — проворчала я, — без неё просто умру. Мне было больно, очень больно.

— Портовски, или твоя дочь говорит, что за проклятье, или тебе не жить! — комнату сотряс рык господина Кариона.

— Ты мне угрожаешь, медведь, — как-то жалко промямлил маг, всё ещё сидящий на полу с разбитой рожей.

— Это предупреждение. Она подняла руку на некровницу оборотня… Мы в своём праве.

— Вы, — заверещала Элоиза, — никогда не посмеете тронуть женщину, зверьё!

— Зато я трону! — голос моего ведуна звенел от злобы.

— А я не просто трону, а вовсе удавлю. Ещё тогда в коридоре раздавил бы как блоху, когда ты душила её, тварь, но я сдержался. Потому как Алевтина просила. Смолчал. Но сейчас меня уже никто от тебя не оттащит.

Пока Яни скалился, к нам подошёл целитель. Я смутно припоминала его. Или… Скорее, мне казалось, что черты лица знакомые. Он кого-то мне сильно напоминал.

— Не нужно ничего, я и так вижу, что это «Проклятье истинной любви». Девочка сопротивляется ему, выжигает. Боец.

Услышав это, Эмес зарычал и был готов кинуться на всех разом. Я буквально кожей ощущала его злобу.

— Успокойся Валынский, — целитель мягко положил ладонь на его плечо, и взглянул на меня. — Ты ведь Алевтина. Моя дочь рассказывала о тебе. Я Руперт Муарти, целитель и я могу тебе помочь, но ты должна убрать свою тьму как можно глубже.

— Ваша дочь — гадина, — проворчала я.

— Да, избаловал, — он кивнул, — но это минус мне как родителю. А сейчас слушай внимательно каждое моё слово.

— Муарти, поможешь, и у меня будет перед тобой огромный долг, — прошептал Эмес. — Проси после, что хочешь.

— И попрошу, Валынский, и у тебя, и у змея, но прежде уложи её на середину стола.