По цепкости его взгляда, по напряжённым мускулам опущенной руки, сжатой в кулак, прежде прятавшейся за спиной, я видела: он – или кто-то, голодным зверем сидевший в клетке его головы, – готов к атаке. В любой момент. Воспользоваться тем, что он говорит, и обезвредить его не выйдет.

Я очень надеялась, что не стреляю именно поэтому.

Что у него в кулаке?..

– Я мог бы просто ударить по вам своим даром, – проговорил Питер. – Заставить жалеть себя. Заставить любить себя. Но я так надеялся, так хотел, чтобы хоть с вами всё было по-настоящему… – Он посмотрел на меня: без гнева, без хищности. Лишь отблески тоски и боли танцевали где-то на дне мятных радужек. – Не ожидал, что ты выстрелишь. Сможешь выстрелить – в меня. Сможешь поверить – после всего, что было.

– Отпусти. Пожалуйста. – Мой хрип походил на мольбу даже больше, чем я ожидала. От использования магии прежде, чем мой резерв успел полностью восстановиться, меня снова пошатывало, но я не позволяла руке опуститься. – Я всё равно скоро оставлю Харлер навсегда. А Рок никому не скажет.

– Ты сама в это веришь?

Питер задал вопрос без издёвки, скорее устало – и, спиной чувствуя напряжённое молчание баньши, я промолчала.

…когда мы атакуем друг друга – а мы атакуем неизбежно, – кто окажется быстрее: он или я? Я уже видела, как быстро он может двигаться. Фоморы, и даже стражников ведь не вызовешь, тут же обернутся одержимыми…

– Ты можешь выйти из этого дома, Лайз. Одна, – сказал Питер. – Пока ещё можешь. Но ты же не пойдёшь на это, даже если я предложу.

– Не пойду, – тихо подтвердила я.

– И будешь защищать её. – Одними глазами он указал на баньши, голубым призраком застывшую за моим плечом. – До конца.

– Буду.

– И убьёшь меня, если я заставлю её замолчать.

– Убью.

Слова падали каменными кубиками. Они всегда нравились мне меньше костяных – слишком тяжёлые, слишком неотзывчивые, слишком глухие к чужому воздействию.

Моя рука, устремлённая Питеру в грудь, не дрожала.

– Кажется, я был для тебя слишком хорошим наставником.

– Ровно таким, каким нужно.