Но я же всё равно в Призыве, печать не сходит до конца. Я говорил с Гнездом — так говорил, как, наверное, и сами Изменённые не могут.

И что сказал мальчишка-монах из Раменского?

Второй Призыв всё же возможен. Дарина тогда соврала!

Даже понимая, что все мы обречены, — соврала!

Потому что вторая печать изменяет необратимо.

Потому что даже первую не снять до конца, ни отзывом, ни возвратным мутагеном.

А что со мной сделает вторая?

Волновая печать Гнезда… чем бы она ни была, она сильнее любого мутагена.

Большая ценность… ключ к Гнезду… даже ко всем Гнёздам, как сказал тот же самый монах…

Я закрыл глаза.

Мама, папа… какой я балбес…

Что я к вам не зашёл сегодня?

Вот же разгильдяй…

«Гнездо…» — позвал я.

И почувствовал, как Гнездо притихло.

«Давай», — сказал я.

«Нет, нет, нет!» — цепочкой отрицаний выстрелило в меня Гнездо. Это было совсем уж близко к обычной речи. «Второй Призыв… запрещено… только двойное решение хранителя и матери…»

Да уж. Дождусь я двойного решения Дарины и Наськи.

Они предпочтут погибнуть.

Голос внутри меня стих. Гнездо отпрянуло, отхлынуло, унеслось куда-то в свои структуры, спрятанные вне нашего привычного пространства. Словно я стою на стремительно обмелевшем берегу, вся вода отхлынула, ушла далеко в море, на обнажившемся мокром дне бьются растерянные рыбёшки и перебирают клешнями удивлённые крабы…