— Мы доложим Остину утром.

Габриэл покачал головой:

— Он завален заботами и делами приюта. Не беспокойте его понапрасну. Я сам все выясню. Благодарю за откровенность.

Мьямер и Самаэл поклонились и скрылись на лестнице; их ждало веселье до утра, молодого шерла — лишь ночной холод и свист ледяного ветра в снежной тишине.

На западе горел Лев. Созвездие выползло из-за крутых изломов несколько ночей назад, затмив яркостью все иные звезды. Всю зиму гордое творение небес скрывали макушки Драконовых горы, весной небо изменило угол наклона и с запада и севера поползли неизвестные доселе искры золота, янтаря и изумрудов.

Лев — символ доблести и мужества надолго приковал внимание темного эльфа, отражаясь в бездонной черноте его огромных печальных глаз.

Неожиданно Габриэлу вспомнилась старая притча из Хроники «О блуждании звезд» мудреца Палио Элдарима «Лев — предвестник ветра перемен». Она гласила: знак, сиявший раз в тысячу лет, непременно сметает прошлый миропорядок и устанавливает новый, пронеся мир через чреду испытания, боли и крови. Эльф недобро усмехнулся: все вокруг и так стремительно катилось в чертову бездну, будто наступили последние времена, и потому явления Льва его отнюдь не обрадовало.

Но, рассудил он здраво, если миру предначертано познать боль преобразования и пройти сквозь очищающее пламя, чтобы возродиться из пепла, подобно вечно живущему фениксу, ни смертные, ни бессмертные помешать этому, все одно, не в силах…

— Наскучил праздник? — Вопрос Габриэла улетел в темноту.

Минуло меньше минуты, прежде чем в круг факельного света выступил лучник с колчаном стрел и луком за спиной.

— Нет, — обманул Эллион. — Ну, может, немного, — уже честнее признал он. — Видел бы ты, как ликуют Мьямер и Самаэл. То, что ты сделал очень благородно.

— Я ничего не сделал, — пожал плечом темный, продолжая глядеть в звездное небо.

— Пусть так, — зло буркнул Эллион. Желание Габриэла казаться хуже, чем он есть и не признавать этого, с недавних пор стало сильно раздражать эбертрейльца. Интересно, все темные такие упрямые или к ним попал особенно упрямый гордец.

— Остин прислал?

— Нет. — Эллион тоже облокотился о парапет.

Небо, засыпанное крупными, как огни далеких костров, звездами в первый миг ослепило его.

— Опасаешься доверять мне стену? — Язвительно усмехнулся Габриэл.

— Опасаюсь, — хмыкнул лучник.

Парень повернул голову, бросив на него хмурый взгляд. Недоверие оскорбило его — тонкие губы чуть дрогнули, но ледяная выдержка уберегла от соблазна оскорбить Эллиона в ответ.

— Опасаюсь, — снова повторил лучник, — и за стену, и за тебя.