Несколько слуг подбежали к кровати и, припав на колени, натянули на ноги шерла высокие сапоги. Габриэл сцепил зубы и встал, слегка покачиваясь, — слуги помогли облачиться в черное полукафтанье и подпоясаться широким серебряным поясом в морозных узорах. Проведя руками по распущенным волосам, ниспадавшим на плечи, он статно выпрямился и хотел сделать шаг, но пошатнулся и тяжело опустился на кровать.

Красивое, бледное лицо помертвело от невыносимой боли, с губ едва не сорвался стон. Брегон не только пробил ему легкое, чуть не отправив за границу рассветов и закатов эльфийского народа, но заодно нанес не меньше полсотни колотых и резаных ран, и продырявил правую ступню. Судя по всему, ходить самостоятельно ему еще долго не светит.

Из толпы эльфов отделился высокий молодой мужчина и быстро направился к раненному господину. В его руке темнела длинная, узкая… палка.

Габриэл напряг зрение (неокрепшие глаза видели плохо — все, кто стоял у стен казались размытыми пятнами золота и серебра) и поднял голову. Перед ним очутился Остин. Владетель Ательстанда торжественно поклонился и протянул трость с ручкой из дымчатого опала в виде головы дракона с разинутой пастью.

Темный эльф задумался на мгновенье, тряхнул головой и прошипел:

— Издеваешься?

Остин сузил серый глаз:

— Нисколько.

Хотя насмешливая улыбка на губах одноглазого говорила об обратном. Еще как издевается.

Он подставил парню плечо, обопрись мол, и кивнул на дверь.

— Пойдем. Народ хочет видеть своего героя.

Тяжело вздохнув, Габриэл вложил в ладонь драконью голову, оперся о плечо светлого сородича и поднял себя рывком.

… Запутанные коридоры Летней Резиденции встретили его восторженным восклицанием эльфийских голосов. Мужчины и женщины отдавали воину земной поклон и желали скорейшего выздоровления и всех благ. Габриэл сдержанно кивал и старался стучать своей тростью как можно тише.

В арочном проходе его дожидался Эллион. Первый Лук подпирал косяк и стискивал пальцами роскошные ножны в обсидиановой крошке. Он сам только-только оправился от полученных ран и изнуренным, пугающим видом ни чуть не уступал юному шерлу из Эр-Морвэна.

Завидев роскошную свиту, эбертрейлец выступил вперед и пробормотал:

— Вот ведь лихо с голубыми глазами. Ни словом не обмолвился, что был приемником короля.

Глубоко вздохнув, Эллион возложил ножны на подрагивающие от головокружения ладони и выступил вперед. Почтенно опустившись на одно колено, он протянул Габриэлу благородный Эттэль.

— Прошу простить мою дерзость, господин. Все это время я владел королевским оружием, не имея на то прав. Мое сердце сжигала ненависть. Я мечтал о мести всем исчадиям ночи. Я не ведал, что вы королевских кровей. Это, конечно, меня не оправдывает. Мое поведение не достойного титулованного гвардейца и вашего…, - он запнулся и продолжил: — я готов понести наказание.