Йонан вырыл яму мечом и кинжалом и столкнул туда искореженный, почерневший жезл. И вскрикнул – потому что на камне, там, где сгорел жезл, теперь красовалось выпуклое черное изображение. Ухмыляющееся лицо, более похожее на человеческое, чем то, которое Келси видела на оконечности жезла, но настолько злобно-омерзительное, что девушке не верилось, что такое вообще может существовать. Во время уничтожения жезл перенес свое подобие на камень – или даже в камень, потому что Йонан попытался счистить его острием меча, но не смог удалить ни единого фрагмента этой черной сажи.

Дагона ушла за скалу и мгновение спустя вернулась с пригоршней воды, капавшей с ее переплетенных пальцев. Она наклонилась над водой, дохнула на нее и что-то проговорила – быть может, некие имена. Потом она повернулась к колдунье, и та, явно против собственной воли, но движимая живущей в ней верой, окунула палец в быстро вытекающую воду и тоже пробормотала какое-то заклинание.

Следующим был Кемок: он провел рукой над сплетенными руками Владычицы Зеленой Долины и произнес собственную молитву или слова ритуала. А потом Дагона подошла к черной маске на камне и выплеснула воду на выжженное изображение демонической головы. Келси была уверена, что губы изображения искривились, словно оно пыталось закричать, – но расплылось, поблекло и исчезло.

Дагона ногой столкнула камень в яму вслед за остатками жезла, а потом достала из поясной сумочки несколько сухих листьев и высыпала их на оскверненный камень. Йонан заработал мечом. Гравий посыпался вниз, укрывая захоронение. Но потребовались все – кроме колдуньи, которая даже не шелохнулась, чтобы помочь, – чтобы завершить погребение, раскачать и передвинуть на это место камень с резьбой. Дагона отняла руку последней, разгладив пальцами истершиеся знаки и символы.

– Так что это за оружие? – спросил Кемок, когда с делом было покончено.

Дагона пожала плечами:

– Я никогда такого не видела. Но в те дни, когда эта земля была оккупирована, адепты сражались между собою, и не было безопасных мест, кроме этой Долины, существовало самое разнообразное, ныне позабытое оружие. Кто вдохнул жизнь в эту вещь… После сражения за эти утесы мы получили некую меру непрочного мира. Боюсь, он подошел к концу – или вот-вот подойдет. Уже одно то, что это сумели разместить наверху, возможно, чтобы открыть дорогу Тьме, – такая угроза, какую я не ожидала увидеть. Сарн и серые снова воспрянули. А раз зашевелились они, то наверняка так же обстоят дела и с фасами, и с прочими порождениями Тьмы. Мы должны приготовиться к столкновению с чем-то, быть может более сильным, чем лежащая здесь вещь.