Подумав об этом, Ульдиссиан потянул ослепительно-белое пламя к себе: пусть все чудовищное возмездие ангела целиком падет на него одного. Боль сделалась нестерпимой, казалось, кожа клочьями отстает от тела, однако Ульдиссиан не сдавался.

Но тут случилась странная вещь. Эдиремы сразу же поняли, что он задумал, что он намерен спасти их ценой собственной жизни. Одной из первых о том догадалась Серентия, и вместо того, чтобы просто позволить судьбе распорядиться ходом событий, пустила в ход свои невеликие силы, стремясь погасить неземной огонь. Увидев это, ее примеру последовали еще двое-трое, а за ними и прочие, и вскоре в борьбу за спасение предводителя вступили почти все эдиремы.

И вот, наконец, пусть ценою немыслимого напряжения сил, им удалось погасить пламя Пророка. Что еще удивительнее, дар эдиремов в один миг избавил Ульдиссиана от страшных ожогов и успокоил истерзанные болью нервы.

Совершенное эдиремами чудо повлекло за собою новое откровение. Может статься, то был всего лишь обман зрения, однако, взглянув на Инария, Ульдиссиан мог бы поклясться: ангел слегка, едва уловимо, дрогнул.

– Этот мир больше не твой, – также усилив громкость голоса с помощью чар, отвечал сын Диомеда Пророку. – И если даже его сегодня ждет гибель, все будут знать, что погиб он свободным от твоей власти. Теперь, Инарий, мы сами себе хозяева, и всю мощь нашу, всю нашу веру, все как один обратим хоть против тебя, хоть против ангелов, хоть против демонов!

С этим Ульдиссиан бросился на Пророка.

Быть может, благодаря собственной дерзости, а может, заминке Инария, а может, тому, что ангел сам того захотел, до противника человек добрался беспрепятственно. Лучезарный юноша протянул руки ему навстречу, и оба сцепились, словно ярмарочные борцы. Земля дрогнула под крепко упершимися в нее ногами, меж противников вспыхнуло, заискрилось зарево первозданной энергии.

– Ты вновь и вновь множишь свершенные прегрешения, – негромко объявил Инарий, глядя в лицо Диомедова сына.

Глаза Пророка просто-таки ослепляли, в белозубой улыбке более не чувствовалось ни грана неуверенности. Что и говорить, выглядел он внушительно, однако дрогнуть, усомниться в себе перед лицом его импозантности Ульдиссиан не посмел.

– Ну, если уж у меня, – подражая тону Инария, парировал он, – нет надежд узреть свет твоей истины, так прекрати болтать попусту, сделай хоть что-нибудь!

Казалось, глаза ангела засверкали чуточку злее. Больше он не сказал ничего, но земля под ногами Ульдиссиана вдруг обернулась болотной хлябью. Миг – и ступни человека ушли в землю по самую щиколотку, а там за ними последовали и лодыжки.