Мужчина безо всякого интереса смотрел на свои изъязвлённые безобразными ранами руки.

— Это важно. Иначе — смерть.

Он честно пытался сделать, как она просит. Он не хотел умирать. По-звериному мотал тяжелой головой. Он пытался. Он не помнил.

Пощечина. Одна, вторая. Он уже привык к ним. Вспышки зелёного света перед глазами. А потом огненный жар по всему телу и полыхающая боль, о которой он забыл. Внезапная, страшная.

— Вспоминай! — рычала ему в лицо волчица. — Вспоминай, как тебя зовут, кто ты!!!

Звериные глаза полыхали гневом.

— Фебр, — ответил он. — Обережник.

Боль отступила в тот же миг.

— Фебр… — женщина обняла его голову, которая только что едва не взорвалась от страдания. — Чш-ш-ш…

С облегчением он закрыл глаза. Он помнит.

— Теперь идём.

Он послушно поднялся.

Женщина свела вместе ладони. Между пальцев полыхнула зелёная искра. Ручеек сияния, бледного в свете дня, стёк на раскисшую лесную землю. Мужчина равнодушно смотрел на то, как бегут во все стороны мерцающие волны Дара, как лунки следов разглаживаются, а зелёные отсветы уносятся прочь — в чащу.

Огромная волчица ткнулась носом в ладонь спутнику. Тот словно очнулся, крепко вцепился в холку. Зверь потрусил в чащу. Человек деревянной походкой шел рядом.

60

60

В лунном свете матёрый, окруженный неистово лающими щенками, казался невозмутимым и оттого еще более грозным и страшным. Волкодавы и боялись, и злились одновременно. Толкались, жались друг к дружке задами, но тут же наступали и звонко брехали.

Зверь лениво огрызался, щелкал страшными зубами. Щенки отпрыгивали, но затем, вопреки страху, опять кидались: рычали, хрипели, припадали на лапы. Волк терпел. Он терпел звонкий лай, от которого закладывало уши, терпел, когда один из цуциков, осмелев, попытался сцапать зубами пушистый хвост, терпел, когда двое других напрыгивали на него с разных сторон. Терпел, беззлобно рыкал и косился на девушку в чёрном, стоящую возле старой берёзы. Девушка была неразличима в полумраке, лишь лицо её в лунном свете казалось белым, словно ледяным. Волк ждал, когда она отзовёт собак и глядел уже едва ли не с мольбой. Щенки ему надоели.

Наконец, девушка отстранилась от дерева, к которому прижималась плечом, и собралась уже кликнуть псят, но в этот миг один из осмелевших волкодавов цапнул-таки матёрого за хвост.

Лют, не ожидавший такой отваги, дёрнулся и, не столько от истинной злобы, сколько от неожиданности и досады, обернулся к щенку и рявкнул. Низкий рык, отрывистый и гулкий, разнёсся по лесу. А в следующий миг лязгнули тяжёлые челюсти и щенок, застыл, парализованный ужасом. Задние лапы у него расползлись, и из-под них растеклась в лунном свете позорная лужица. Малыш заскулил, да так и остался дрожать, не в силах даже порскнуть с места, убежать от опасности.