— Чудно… — сказала девушка.

— Что чудно? — не понял её собеседник.

— Я сейчас, — она поднялась и вышла.

Целитель пожал плечами, продолжая помешивать содержимое горшка. Однако Клёна очень скоро вернулась, неся с собой небольшой кувшинец, в котором хозяйки обычно держат сливки или лечебные настойки. Горлышко сосуда было плотно закупорено.

— Что это? Знаешь? — спросила девушка, протягивая Ихтору немудреный сосуд.

Мужчина снял обернутую холстинкой крышку и принюхался.

— Откуда у тебя это? — спросил он с удивлением.

— В мамином сундуке нашла. А у неё откуда взялся — не знаю. Что это? — Клёна смотрела серьезно — точеные брови сошлись на переносице.

Крефф повернулся к столу, капнул на плоское блюдце немного настойки. Провел над ней рукой и в воздухе, озарившемся голубым сиянием, заплясали изогнутые резы.

— Я знаю только одного целителя, который мог такое сделать, — задумчиво проговорил обережник, а потом повернулся к девушке и сказал: — Береги этот кувшинец, Клёна. Здесь у тебя, почитай, настоящая Живая вода. За такую настойку платят серебром по весу лекаря, который её приготовил. Тут Силы влито — на десятерых хватит.

Клёна с удивлением посмотрела на безыскусный сосуд, таивший в себе такое сокровище.

— Не только голову твою, десятки голов можно было б вылечить, — сказал Ихтор.

— А если дать Фебру? — встрепенулась девушка. Слова о своей голове она даже в сердце допускать не стала. Что голова? Завяжи и лежи. — Он поправится?

Крефф с сожалением покачал головой:

— Нет, девочка. Ему она будет бесполезна. Тут очень сложная привязка. На любовь. Уж не знаю, почему именно так сделано. Это Силы больше отнимает…

— Как — на любовь? — перебила его Клёна. — Что это значит?

Обережник задумался, пытаясь сообразить, какое объяснение будет наиболее простым и верным.

— Это делалось для людей любящих, но не связанных узами единокровия и благословением Хранителей. Оттого и привязка на чувство. От сердца к сердцу.