Доживал.

Ждал.

Он не скажет, не признается, но Стася знает — ждал. Каждый день, и дом держал для неё, той, которую любил. И даже после смерти не способен был отказаться от этого ожидания.

— Как почувствовал, что час мой наступил, то и запечатал поместье. Не думал, право слово, что печать эта и мою суть удержит, но… как вышло, так вышло…

— Ведьма! — донеслось со двора. Звонкий голос всколыхнул искры, заставив их подняться и закружиться. — Выходи сражаться!

Это еще что за…

Маланька шла-шла и Басенька с нею, пыхтела, потому как ноги гудели, и вовсе не привычная она была столько ходить. Сапожки, казавшиеся мягонькими, задубели будто бы, подол сарафана так и норовил за ветки зацепиться, будто сам лес Басеньку удержать желал.

Но она шла.

И вышла.

И… это не было лесом, скорее уж старым позаброшенным садом, навроде того, что в Охронюшках стоял подле дома, батюшкою по случаю прикупленного. Батюшка, помнится, еще сказывал, что дом старый, господский, и сад тоже.

И дерева, пусть неказистые, да непростые.

Восстановятся.

Им уход надобен. А после глянул на Басеньку и так молвил, мол, с детками тут хорошо будет. Она тогда и не поняла, с какими-такими детками. Что сказать, малая была, дурноватая, теперь вот подросла и поумнела.

— Да погодь ты, — сказала Баська и, дотянувшись до Маланькиного рукава, за него дернула. Подруженька и остановилась.

Оглянулась.

Нахмурилась, будто бы не понимая, где она да и вовсе что тут деется.

Моргнула раз, другой и рот рукой закрыла.

— Тихо, — строго велела Басенька, сама озираясь с немалым любопытством. Сад… саду она не боялась, это вам не лес. В садах, небось, волки не водятся, только если клопы да плодожорки, но с ними Басенька как-нибудь справится.

И с комарьем.