Шейн развернулся. Он приблизился к Моржане так быстро, что даже она не успела среагировать на это. Ухватившись за ее плечо и вновь развернув спиной к стене, он с силой надавил на нее и грохнул кулаком по стене рядом с ее головой.
Моржана от удивления замолчала, а Шейн с нескрываемой яростью во взгляде заговорил:
— Я просто предупреждаю тебя, дабы исключить любые недопонимания. Еще раз попробуешь притронуться к кому-то из моего окружения… — Парень положил руку на женское горло и, плотно сдавив его, буквально вынудил Моржану ухватиться за его руки. — И я точно сверну твою хрупкую маленькую шею.
Выражение лица Моржаны изменилось. Удивление в ее глазах неожиданно сменилось на радость, а вместе с этим в них появилось и помешательство. Девушка, широко улыбаясь, спросила:
— Что же ты сейчас этого не делаешь?
Шейн продолжал гневно смотреть в ее глаза. Усмехнувшись, он почти вплотную наклонился к ее лицу и тихо заговорил:
— Праздник все-таки. Не хочется осквернять это событие смертью еще одной гадюки.
Шейн попытался опустить руку, но Моржана, будто ощутив это, крепко вцепилась в нее и вновь прижала ее к своему горлу. Приподнявшись на носки и, намеренно прильнув к Шейну, она с блеском во взгляде вновь заговорила:
— Ты мой, Шейн, слышишь? Мой. Я не позволю никому к тебе приближаться. Я буду преследовать тебя, буду мучать тебя и буду убивать всякого, кто подойдет к тебе.
Шейн равнодушно оттолкнул девушку от себя и отступил. Уже понимая, что разговаривать с ней в подобном состоянии было бесполезно, он строго предупредил:
— Тогда твои действия точно будут иметь последствия.
— Какие? Ты попытаешься меня убить? — Моржана усмехнулась. — Тогда сделай это прямо сейчас. Слышишь? Сейчас же…
Неподалеку прозвучали шаги. Услышав их, пара резко повернула головы влево и посмотрела на появившуюся в коридоре Марию. Девушка, являвшаяся одноклассницей для них обоих, с наигранной растерянностью посмотрела на Шейна и протянула:
— Мы можем поговорить? Это очень важно…
Лишь на мгновение, с некоторым интересом, Шейн посмотрел на сестру. Глаза той были устремлены прямо на Марию, и они буквально горели от злости.