– Если ты потеряешь контроль, то убьешь всех, – говорю я, отмечая про себя, какие теплые и мягкие у нее губы. – Поэтому будешь на подхвате. Если я не вернусь через час, уходи.
Она шлепает меня по руке.
– Те, кто на подхвате, так не делают.
– В таком случае беги меня спасать, если я закричу. – Ее ответа я не дожидаюсь. Времени терять нельзя, а Ан слишком много болтает.
Луна прячется за облаками, в своих черных одеждах я растворяюсь в тени и быстро подбираюсь к палаткам. В лагере тихо. Похоже, все, кроме часовых, легли спать. Войска Ши славятся своей дисциплинированностью. Никакого пьяного разгула.
Одна из охраняемых палаток темная, а из другой пробивается слабый свет. Одна – для призывников, другая – для командира гарнизона. Ведомый шестым чувством, я огибаю темную палатку и подхожу к ней сзади. Вспарываю ткань ножом, раздвигаю створки и заглядываю внутрь.
Пусто.
Из другой палатки появляется солдат и подходит к стоящим спереди часовым. Я падаю плашмя на землю, высокая трава служит мне прикрытием.
– Возвращайтесь в казармы, – велит солдат одному из часовых.
– А я все думал, когда ты нас сменишь, – ворчит стражник. – Ад меня разбери, мы больше часа без всякой причины проторчали возле палатки.
– Новобранцев угнали рано утром. Все ушли, – подхватывает другой. – Что за пустая трата времени! Я мог бы уже лечь спать.
– Заткнитесь. Хотите, чтобы
Я проклинаю себя за опоздание. Теперь мальчик для меня потерян.
Возле другой охраняемой палатки мерцает свет. Часовые низко кланяются выходящей из нее фигуре. Нужно уходить, пока меня никто не заметил, но часовые отступают назад, и я вижу человека, одетого в балахон насыщенно-ржавого цвета. При виде
Это не просто какой-то священник, но сам главный жрец. Что
Он делает шаг вперед и поднимает руки, направляя струю огня на один из угасающих костров. В этот момент мне удается разглядеть его.
Восковые шрамы струятся по одной стороне, создавая иллюзию, что его лицо тает. Я вижу ястребиный нос. И даже на расстоянии знаю, что его глаза будут темными и устрашающими.