– Нам нет особой нужды освежать ваши преступления в нашей памяти, – сказала она. – Вы погрязли в Великой Перемене по самую макушку еще в Вальбеке. Вы были рядом с Судьей в Народном Суде. Вы загнали десятки людей на Цепную башню и сбросили их вниз.

– Верно, – подтвердил Сарлби. Ему не удавались твердые согласные, их сопровождало какое-то неряшливое подсасывание. Возможно, у него была разбита челюсть. – И сделал бы это снова.

Вик осторожно сжала пальцами ноющую переносицу. Она уже больше не чувствовала ни негодования, ни гнева. Такие заявления вызывали у нее только усталость.

– Где Ткач? – спросила она без большой надежды на ответ. – Где Пайк?

– Не знаю, – прорычал Сарлби. – А если бы и знал, неужели ты думаешь, что сказал бы тебе?

Она глянула из-под тяжелых век в сторону ящика с инструментами.

– Мы могли бы попробовать это выяснить.

– Ты предательница! Ты предала своих товарищей и саму себя заодно! – Он повертел языком вокруг разбитых зубов и плюнул на стол. – Ты лгунья и воровка, ты предала все, что только можно!

Вик пожала плечами:

– И что?

– А то, что вы никогда нас не победите! Мы еще вернемся! И нас будет больше, чем прежде; больше, чем вы сможете сосчитать!

В его словах не было абсолютно ничего смешного, но Вик не смогла сдержаться – она фыркнула от смеха и тут же поневоле сморщилась от вспышки боли, пронзившей лицо.

– Да люди дождаться не могут, когда от вас избавятся! Ломатели, сжигатели – они будут в восторге, когда со всеми вами будет покончено. Вы говорили, что хотите нанести удар за простого человека, но все, что вы делали, – это морили простого человека голодом, морозили и убивали.

Она с кряхтением подалась вперед. Проклятье, как же все болело!

– Дело в том – поверьте той, кто провела дюжину лет в тюрьме, – что в конечном счете людей не так уж волнует свобода. Они хотят, чтобы им было тепло, сытно и не приходилось ни о чем беспокоиться. В особенности им не хотелось бы беспокоиться о том, что их могут сбросить с башни за то, что они надели не те сапоги!

Сарлби хмуро уставился в стол – во всяком случае, она решила, что он хмурился. Было трудно сказать, поскольку его лица было почти не видно.

– Правда была на нашей стороне, – пробормотал он, хотя это звучало так, словно он пытался убедить себя, а не ее. – Вы еще увидите.

– Сильно в этом сомневаюсь. И точно знаю, что вам это не предстоит. – Всадив большой палец в онемевшее бедро, Вик поднялась и вышла из-за стола. – Потому что завтра вас повесят.

…Огарок ждал снаружи, в пахнувшем сыростью коридоре, с книгой в руке. Он уставил на нее свои большие печальные глаза, словно даже сейчас продолжал надеяться, что у нее могут найтись какие-то ответы. Проклятье, как же он был похож на ее брата! От этого она почувствовала себя еще более усталой.