Савин вспомнилась Судья, падающая с башни. Ее презрительная усмешка в момент, когда она полетела вниз. Нет, она вовсе не собиралась плакать по этой злобной суке; видят Судьбы, никто не заслуживал падения с башни больше нее. И, тем не менее, Савин не могла перестать думать о произошедшем. Рука на ее глотке… Парапет, впивающийся в поясницу… Ощущение пустоты в животе, когда она полетела через край…

Стиснув кулак, она сидела, глядя на эти ряды фальшивых улыбок, чувствуя, как ногти впиваются в ладонь. Она говорила себе, что она в безопасности. Представителей наверняка гораздо меньше, чем вооруженных до зубов инглийцев, стоящих на страже у каждой двери и окна. Трудно придумать более безопасное место. Нужно сосредоточиться на том, что можно изменить, и начать менять это к лучшему. Савин поглядела вниз, на свою малютку-дочь, убрала краешек одеяла с ее спящего личика. Нужно повернуться спиной к прошлому и сосредоточиться на будущем.

– Вы в порядке? – вполголоса спросила Зури, стоявшая подле нее.

Савин выдавила улыбку.

– Это я должна была задать тебе этот вопрос.

Зури выглядела такой же собранной, как и всегда. Она не вымолвила ни слова о тех пытках, которые ей довелось вынести в подвалах Допросного дома, а у Савин не хватило смелости спрашивать. Если не спрашивать, почти можно сделать вид, будто этого никогда не случалось. Вот только теперь на тыльных сторонах ладоней Зури появились какие-то странные отметины. То ли уколы, то ли ямки. Шрамами их было не назвать, но выглядели они не вполне нормально.

Зури заметила ее взгляд и опустила рукава своего платья, чтобы они прикрывали кисти рук.

– Друзья мои! – воскликнул Лео, дождавшись, пока аплодисменты стихнут. – Милорды! Дворяне и простолюдины! Представители народа Союза! Великая Перемена… осталась позади!

На этот раз аплодисменты были еще громче. Воистину немногие оплакивали бывший режим, и Лео позаботился о том, чтобы им предоставили места в камерах Допросного дома, а не в этом зале.

– Благодаря отваге моей жены, леди Брок…

Его прервали новые овации, главным образом со стороны, где сидело простонародье.

– Любимица трущоб! – выкрикнул кто-то.

– Мать нации! – проревел другой, бешено аплодируя.

Савин была вынуждена изобразить улыбку. Она не сомневалась, что они не имели в виду ничего плохого, но весь этот гвалт слишком сильно напоминал ей толпу на ее суде. Или разъяренные скопища народа в день Великой Перемены… Впрочем, здесь она в безопасности. Здесь стража… Однако ее тело, кажется, не вполне свыклось с этим представлением. Ее нижняя одежда взмокла от пота.