– В долгу? И чем же я должна расплатиться? Рукой и ногой?

– Чем-нибудь! – прошипел Лео ей в лицо. Гловард обеспокоенно взглянул в их сторону. Коул Трясучка тоже. Лео не обращал на них внимания. – Ты должна расплатиться чем-то, и я взыщу долг! Даже если мне придется ради этого отправиться походом на Карлеон и вырвать его у тебя из рук!

Рикке не отступила. Ни на шаг. В ней было очень много от ее отца, в этом упрямом выражении, появившемся на ее лице. Мех на ее плечах был усеян блестящими капельками дождя.

– Если ты хочешь войны, Север будет сражаться. Против тебя выступят все, как один человек, на это ты можешь рассчитывать.

Гнев давал чувство безопасности: с ним Лео всегда знал, где он находится.

– Ох, Рикке! – Должно быть, это был первый раз за весь вечер, когда он улыбнулся. Жесткая улыбка, почти оскал: губы оттянуты назад, обнажая зубы. – Ты же знаешь, как я люблю хорошую драку!

И он повернулся на каблуке и зашагал обратно ко дворцу. Ну, как зашагал… настолько, насколько мог, скрипя металлической лодыжкой при каждом неровном шаге.

Все равно треклятый дождь не собирался заканчиваться.

* * *

– Мне это не нравится, – пробурчал Танни, отводя мокрую ветку куста, чтобы поглядеть вдоль Прямого проспекта.

– И мне, – подтвердила Хильди, мокрая голова которой ушла в мокрые плечи по самые мокрые уши.

– Что ж, откровенно говоря, и мне тоже, – сказал Орсо. – Я вообще не помню, когда мне в последний раз что-нибудь нравилось. – Он испустил глубокий вздох, потонувший в завесе дождя. – Но разве у нас есть выбор?

Королевским слугам, конечно же, в целом не положено противоречить своим королям, но этих двоих такие соображения прежде не останавливали, поэтому у него была слабая надежда, что они вдруг выступят с какой-нибудь неожиданной альтернативой. Однако единственным, что он услышал, был тихий стук зубов Хильди.

Брок запечатал город не менее надежно, чем знаменитое хранилище «Валинта и Балка». Они страдали от голода, холода, изнеможения и полного отсутствия друзей. Вероятно, за его поимку была назначена награда в несколько тысяч марок, а под такой тяжестью затрещит любая преданность. Дошло уже до того, что Орсо подумывал, не сдаться ли добровольно, если это будет значить, что он сможет себе позволить достойную трапезу.

Послышался стук копыт, и они снова съежились в кустах. Позолоченный экипаж мчался сквозь мокрую ночь, окруженный облаком собственного света. Орсо послышалось пьяное хихиканье, донесшееся из открытого окна.

– Гости покидают королевский прием, – с вожделением пробормотал он.