– Это голономия. Изучение целых систем.

– Но пока это не более чем домыслы. Если повезет, станет началом новой науки.

– Как и плазмы?

– Нет, те гомогенны. Зависят только от немногих факторов, поэтому поддаются анализу через спиновые сети.

– Тебе стоит поговорить об этом с термоядерщиками.

– Думаешь? – она удивилась.

– Да.

Затем обрушился сильный ветер, и следующие несколько минут они следили за поведением лодки, за тем, как надувались паруса, пока Сакс их не поднял, чтобы поплыть навстречу укрепляющемуся бризу, к самому солнцу. Свет играл на тонких черных волосах Бао, собранных сзади. А дальше лежали прибрежные скалы Да Винчи. Сети, трепещущие под прикосновением солнца… Нет, он не мог их видеть, ни открытыми глазами, ни закрытыми.

– Ты когда-нибудь задумывалась о своем значении? – спросил он осторожно. – Что ты одна из первых великих женщин-математиков?

Она посмотрела на него удивленно, а затем отвернулась. Он понял, что она об этом уже думала.

– Атомы в плазме движутся по принципам, которые также представляют собой крупные фракталы спиновых сетей, – проговорила она.

Сакс кивнул и задал еще несколько вопросов об этом. Казалось, она сумеет помочь термоядерщикам Да Винчи с проблемами, которые у них возникали при создании легковесного термоядерного двигателя.

– Ты когда-нибудь работала в инженерном деле? Или занималась физикой?

– Я физик, – оскорбленно ответила она.

– Ну, физик-математик. Я сейчас об инженерной работе.

– Физика – это физика.

– Верно.

Он надавил на нее еще лишь раз – теперь косвенно.

– Когда ты впервые занялась математикой?

– В четыре года мама дала мне квадратные уравнения и всякие математические игры. Она работала в статистике и очень все это любила.