Итак, политическая наука. Вполне складная – в теории. Но из этого следовало, что если они верили в теорию, то людям приходилось тратить много времени на то, чтобы упражняться в применении своей власти. Это и было самоуправлением, словно следуя игре слов, – они управляли собой. И это отнимало время. «Тот, кто ценит свободу, должен сделать все необходимое для ее защиты», – сказал когда-то Том Пейн, и Сакс знал об этом благодаря дурной привычке Белы, который любил вывешивать в коридорах плакаты с подобными вдохновляющими изречениями. «Наука – это политика иными средствами», – извещал другой, весьма загадочный плакат.

Но большинство работающих в Да Винчи не хотели занимать этим свое время. «Социализм никогда не достигнет цели, – заметил Оскар Уайльд (о чем свидетельствовала надпись, сделанная от руки и вывешенная на другом плакате), – он отнимает слишком много вечеров». Так оно и было: чтобы его достичь, требовалось заставить своих друзей посвятить этому свои вечера. Поэтому они и проводили выборы лотерейным способом, смирившись с рассчитываемым риском того, что избранный мог когда-нибудь не справиться со своей задачей. Но обычно риск оправдывался. Поэтому эти ежегодные вечеринки получались такими веселыми: сотрудники входили и выходили через французские двери общего зала, собирались на открытых террасах с видом на кратерное озеро и оживленно там беседовали. Даже те, на кого пал жребий, утешившись каваявой и алкоголем, тоже бодрились, вероятно, думая, что власть – это все-таки власть, что они получали некоторые возможности повлиять на то, что происходит с ними прямо сейчас, – досадить соперникам, сделать благо для тех, на кого желали произвести впечатление, и прочее. Так что система в очередной раз проявила свою дееспособность, и новые лица заняли места во всем поликратическом ряду: в районных, сельскохозяйственных, водных, архитектурных комитетах, в советах по обсуждению проектов, координации экономики, в совете кратера, координирующего все эти младшие советы, во всемирном консультативном совете. То есть по всей сети мелких органов, которую теоретики в той или иной форме предлагали веками и которая сочетала в себе черты почти забытого британского гильдейского социализма, югославского управления трудящихся, мондрагонского права собственности, системы землевладения в Керале и прочих. И пока она вроде бы работала – в том смысле, что техники Да Винчи казались примерно такими же независимыми и счастливыми, что и в неопределенные подпольные годы, когда все делалось, судя по всему, инстинктивно или, если точнее, по общему согласию населения Да Винчи, которое в то время было гораздо малочисленней, чем теперь.