— Что ж, говори.

— Недужен наш командир, просит твою хозяйку прислать отвар чудодейственный, а лучше — ту мастерицу, что отвар готовит, Прасковью.

— Передам, — сказала полудница и начала истаивать.

— Постой! Хочу помочь тебе, да не знаю, как. Хочешь, снова поговорю с твоей хозяйкой?

— Уж я просила… гневалась она, грозилась… не отпустит добром.

Николай задумался. Что сделает ведьма, если служанка взбунтуется? И может ли она взбунтоваться? Не узнаешь, пока не проверишь.

— Добром не хочет, а коли провинишься ты, воспротивишься ей?

— Как же? Я… не могу.

— Чего тебе бояться? А доброе дело сделать можешь. Освободи крестьян в селе, дай им дорогу!

— Не знаю…

— Ведь там и детишки есть малые, чьи-то сыны и дочки, худо им будет.

Полудница встрепенулась и глянула на Николая остро.

— Согласна! — крикнула она, но после успокоилась. — Только в село мне хода нет, ты их отпустить должен.

— Добро! Но не сдюжить мне одному, позволь друзей позвать.

— Друг твой уже здесь. — Она указала на кого-то сзади.

Николай обернулся и увидел неподалёку схоронившегося Фёдора. Он бы его не заметил, кабы не указка — тот тоже был без мундира, в крестьянской одежде, но с тесаком и ружьем.

— Э-э-э… — замешкался Николай. — Ты погоди, Пороша. Послание-то передай, а уж после.

— Передам, ждите. — Полудница исчезла.

— Федька, Федька, — негромко позвал солдат, но тот не спешил подходить.

Тогда Николай сам пробежал к нему.