Я старалась прижаться к нему как можно сильнее и не заметила, как мы оказались на полу, рядом со столом.

На секунду, Джон отстранился от меня, и от этого чувства я чуть не сошла с ума. Но он никуда не собирался уходить, просто поднял меня с пола, взяв на руки, отнес на диван стоящий по центру комнаты.

Сев на диван вместе со мной, посадил к себе на колени. Я прижалась к нему всем телом, собравшись в комочек, наслаждаясь каждым его прикосновением к моим волосам и лицу. Тая от теплого и заботливого поглаживания ладони, с любовью, опустившейся на мой округлившейся животик.

Мне так захотелось взглянуть ему в глаза, рассказать, почему ушла, чтобы он знал, как люблю его, и не думал, что сбежала.

Но отстранившись от него, я вызвала новый порыв поцелуев. Мои глаза, щеки, брови, нос, губы, потом опять глаза, ни один миллиметр лица не остался без поцелуя. Все внутри переворачивалось вверх дном, пело, и никак не могло вернуться обратно. Его поцелуи были нежными, страстными и требовательными одновременно, что не смогла не ответить на них. Сердце замирало снова и снова. Очень скоро поцелуев стало мало и мы оба захотели большего. Губы, руки, тела и души, все сплелось воедино, в этом страстном порыве и мир замер вокруг.

Наступило новое утро и новый день. Не знаю, сколько проспала, но в теле ощущалась бодрость и свежесть.

Нехотя открыла глаза и потянулась в постели. Немного оглядевшись, узнала свою спальню, и была безумна рада ее видеть.

Перевернувшись на другой бок, обнаружила Блека, который все еще спал рядом, вопреки сложившемуся обычаю уходить рано. Он был таким спокойным, нежным, мирным и прекрасным. Синяки под глазами почти прошли, и у кожи появилось привычное сияние.

— Бедный мой, любимый, хороший, — думала про себя, мысленно гладя его по небритой щеке, — сколько тебе пришлось вынести из-за меня.

Несмело разглядывала каждую черточку его лица. Темные брови такие суровые, когда он сердится и такие мягкие, когда он вот так спокойно спит. Его нос, столь плавный без единого изъяна, страстные губы, к которым так и хотелось прикоснуться, поцеловать и этот мужественный и волевой подбородок.

Глаза были закрыты, но я без труда представляло их сияние.

Наверное, он не спал дольше, чем я.

Не выдержала и протянула ладонь к его щеке, нежно проведя по ней, прошептала, — я люблю тебя, Джонатан Блек, безумно люблю.

Затем высвободилась из теплых мужских объятий и отправилась в душ, поцеловав мужа.

Через тридцать минут была в своей огромной гардеробной и выбирала самое лучшее платье. Обнаружилась небольшая проблема — практически ни одно платье на меня не налезало из-за подросшего живота. Но все же одно нашлось, и с облегчением выдохнув, его надела. Оно было белое, с нежно-голубыми разводами на подоле, и как нельзя лучше подходило для моего положения.