– Торговаться! – презрительно фыркнула она.

– Такие типы больше всего на свете любят деньги, – пробормотал Реджис.

– Мы его вернем, когда они умрут, – заявила Далия. – Так проще.

Реджису не оставалось ничего другого, как только кивнуть. Далия уже исчезла за дверью фермерского дома.

Той же ночью, только намного позже, Альвильда Маргастер тихо прошла по огромному семейному особняку и остановилась у двери спальни своей дочери. Шэрон спала. Женщина с тревогой приложила ухо к двери, надеясь услышать ритмичное сонное дыхание. Она горестно поморщилась, но не удивилась, услышав непрерывное детское бормотание: «Учитель-мучительучитель-мучитель…»

Альвильда втянула воздух и постаралась не заплакать. Она представила себе милую Шэрон, ее рыжие кудряшки и серые искрящиеся глаза, взгляд которых был наполнен улыбкой и всегда словно искал повод для танцев.

По крайней мере, они когда-то были серыми, напомнила себе Альвильда.

«Иди и убей ее», – раздался голос в голове Альвильды. Женщина подняла руку и обхватила висевший на шее камень. Больше всего на свете ей хотелось сорвать его и отбросить подальше.

Но она не могла.

«Ее кожа такая мягкая. Тебе станет легче и больше не придется беспокоиться», – нашептывал ей демон. Она ненавидела этого демона сильнее, чем другого – как же она его ненавидела! – потому что глабрезу всегда хотел буйствовать и убивать. Каждый его шепот призывал к убийству.

«Такая мягкая…» – повторил голос.

Альвильда представила себе дочку, лежащую на подушках. «Да, – подумала она, – ее так легко убить…»

Она вздрогнула и бросилась прочь от двери, вниз по широкой закругляющейся лестнице и дальше – в главную гостиную, где Инкери, сидя у камина, прихлебывала какой-то крепкий напиток.

– Я хочу вернуть себе это ожерелье! – потребовала Альвильда, подойдя ближе.

Инкери, уже указывающая на небольшой столик перед баром, отдернула руку и с любопытством посмотрела на Альвильду.

– Я тоже рада тебя видеть, дорогая сестра.

– Я хочу получить это ожерелье, – настаивала Альвильда, протянув руку. – И я тебе не сестра.

– Этого уродливого орангутанга? – скептическим тоном уточнила Инкери, касаясь пальцами рубина на своей шее.

– Если ты считаешь его таким уродом, зачем потребовала отдать его? – осведомилась Альвильда.