— Она была моей матерью, Цезарь! — Лейла вдруг наставила на Цезаря перст. — Убийца. Ты будешь покаран. Берегись мартовских ид, Цезарь!

Цезарь в ужасе отшатнулся. Толпа обожателей Лейлы одобрительно загалдела. Осыпаемая розовыми и фиолетовыми лепестками, продолжила она свой путь через Форум к храму весталок. Покинув влюбленных носильщиков, она вошла в святилище.

Перед алтарем Лейла преклонила колени, вознесла молитву, уронила щепотку благовоний в алтарное пламя и разделась. Осмотрев свое прекрасное тело в серебряном зеркале, она внезапно почувствовала укол ностальгии. Облачилась в серую пижаму и серые брюки. Нагрудный карман пижамы пересекали буквы ГОСП. США.

Улыбнулась алтарю и исчезла.

Она появилась в палате «Т» армейского госпиталя Соединенных Штатов, где ей немедля вкатили через шприц полтора кубических сантиметра тиоморфата натрия.

— И вторая, — сказал кто-то.

— Еще кто-нибудь нужен.

Джордж Хэнмер выдержал драматическую паузу и окинул взглядом места оппозиции, спикера на мешке с шерстью, серебряную булаву на алой подушечке перед спикером. Весь парламент, словно загипнотизированный страстной речью Хэнмера, затаил дыхание, ожидая, что он скажет дальше.

— Мне больше нечего сказать, — проговорил Хэнмер наконец. Его душили эмоции. Лицо было мрачным и бледным. — Я буду сражаться за этот билль на приморских укреплениях. Я буду сражаться в городах малых и больших, в полях и деревнях. Я буду сражаться за этот билль не щадя живота своего и, если пожелает Господь, даже после смерти. Вызов это или мольба, предоставляю судить достопочтенным джентльменам в собрании, но в одном я уверен всецело и одно могу утверждать. Суэцкий канал должен принадлежать Англии.

Хэнмер сел. Палата взорвалась. Приветствуемый возгласами восторга и аплодисментами, он пошел по коридору вдоль стены парламента, но был остановлен Глэдстоном, Каннингом и Пилом, которые поочередно пожали ему руку. Лорд Палмерстон смерил Хэнмера холодным взглядом, но Пэма оттеснил подковылявший Дизраэли — само обожание, сама энергичность.

— Перекусим в Тэттерсол-клубе, — сказал Диззи. — Моя машина ждет.

Леди Биконфилд сидела в «Роллс-Ройсе» рядом с палатами парламента. Она приколола примулу на лацкан Диззи и одобрительно потрепала Хэнмера по щеке.

— Вы, Джорджи, прошли долгий путь с той поры, как школяром задирали Диззи, — заметила она.

Хэнмер рассмеялся. Диззи затянул:

— Gaudeamus igitur…

Хэнмер подхватил старый студенческий гимн, и так они распевали всю дорогу к Тэттерсол-клубу. Диззи заказал жареные ребрышки с «Гиннессом», а Хэнмер поднялся на второй этаж клуба переодеться.