– Вы мыслите очень креативно, – сказал Лундквист и засмеялся.

Кацка махнул ему рукой, требуя закрыть рот.

– Доктор Ди Маттео, буду с вами откровенен. Ваша версия не кажется мне правдоподобной.

– Другой у меня нет.

– Можно, я предложу свою? – спросил Лундквист. – Вполне правдоподобную?

Он подошел к столу и, пристально глядя на Эбби, заговорил:

– Ваша пациентка Мэри Аллен страдала от болей. Возможно, она просила вас помочь ей избавиться от мучений. Возможно, вы сочли это гуманным шагом. Это действительно был гуманный шаг. Такие мысли возникли бы у каждого заботливого врача, окажись он на вашем месте. И вы ввели безнадежно больной старухе повышенную дозу морфина. Все бы ничего, но одна из медсестер это видела. Она послала анонимное письмо племяннице Мэри Аллен. И вы из-за своего гуманизма попали в большую беду. Вас могут обвинить в убийстве и отправить в тюрьму. Вам становится страшно, даже очень страшно. И тогда вы наспех выдумываете и приплетаете к своей истории другую – о каких-то тайных сетях, поставляющих донорские органы. Вашу историю нельзя ни подтвердить, ни опровергнуть… Ну что, доктор, в моей версии больше смысла? Во всяком случае, такой ход событий кажется мне правдоподобнее.

– Все было совсем не так.

– А как?

– Я вам рассказала. Я рассказала вам все.

– Вы убили Мэри Аллен?

– Нет.

Эбби подалась вперед. Ее руки, сжатые в кулаки, лежали на столе.

– Я не убивала свою пациентку.

Лундквист взглянул на Кацку.

– По-моему, врунья из нее никудышная, – сказал он и ушел.

Некоторое время Кацка и Эбби молчали.

– Меня теперь арестуют? – тихо спросила Эбби.

– Нет. Вы можете идти, – ответил детектив и встал.

Эбби тоже встала. Они стояли, глядя друг на друга, словно решая, стоит ли закончить этот длинный разговор.