– Хорошо, – кивнул я и, достав ракетницу, выпустил ракету, давая сигнал Семёнову, который его ожидал в двух километрах от села со своей батареей и повреждённым броневиком, после этого я повернулся к Путянину: – Начинай со своими зачистку села. Спрашивай, кто где живёт, наверняка полицаи по домам квартируют, тут не все, даже половины нет. Всё, свободен. А тебе взводный… Первый взвод я расформировываю как понёсший большие потери, из двух взводов требуется создать один. Принеси мне списки с ранеными и целыми бойцами, сейчас займёмся переформированием.

Через час посёлок напоминал разворошенный муравейник, на дорогах стояли посты, усиленные бронетехникой. Уже были попытки прорыва одиночками и группами. В основном полицаи, но были и немцы, трое с офицером. Пленных пулемётчики не брали, стреляли наверняка.

Школа и двор с хозпостройками были очищены от трупов немцев, и там готовились расположиться тыловые службы мехгруппы. Пока все свободные машины, включая транспортёры, перемещались между Красятичами и обозом, что шёл с подразделениями следом за нами. Первым делом был доставлен санвзвод со всеми ранеными и больными, что находились на его попечении. Он расположился в здании комендатуры. Конечно, стёкла в окнах были выбиты, но хоть что-то. Зато были обнаружены медикаменты, которые полностью передали Семёновой. Она по прибытии сразу же встала к операционному столу. Раненых действительно было много.

Время было два часа дня, когда я передал командование всеми службами в Красятичах Смелову, на несколько дней это село становилось нашим форпостом, а сам на увеличившейся по количеству технике собрался выдвинуться в сторону Иванково. Нам кровь из носу, пока не поднялась паника, требовалось сегодня взять его под свой контроль.

Буквально у самой машины, бойцы как раз занимали места в кузовах, меня догнал Смелов, рядом с ним шёл прихрамывая немолодой мужчина, что характерно, в шинели, на рукавах которой были нанесены знаки политработника. Это меня заинтересовало, и я остановился, ожидая их. Вряд ли неизвестный надел чужую шинель, чревато.

– Мангруппа готова к выдвижению, – подошёл Воронин.

– Подожди, – остановил я его.

Был один момент, меня действительно заинтересовал этот неизвестный в комиссарской шинели. В моё время это могло показаться смешным, но для этого времени роль идеологии, в данном случае коммунистической, была чрезвычайно велика. В это время народ в основе своей малообразованный, а армия была тем же народом. Открыв рот, все слушали тех, кто умел красиво говорить. И верили им. Потому что больше верить было некому. И такой суженный взгляд на мир впитывался с молоком матери, особенно у младших командиров РККА, не кончавших академий и не являвшихся кадрами бывшей царской армии. В эти времена партия – главный столп общества, а партийный человек, командир особенно, являлся идеалом для простых людей. И поскольку это цементирующий состав советского общества, то для подчинённых очень странно, что я не заботился о наличии маломальской партячейки, кроме создания комсомольской. Да и то по инициативе самих ребят-комсомольцев. В действительности мне было просто некогда этим заниматься и, что немаловажно, не из кого создать партячейку. Сам я провёл пяток политзанятий, сообщил последние новости по фронтам и немного о зверствах нацистов, взвинчивая бойцов и командиров. Но я не политработник, а командир, знаний у меня для этой работы не хватает.