Не успели мы проехать и трёх километров, как на дорогу выскочил конник в нашей форме, в нём я опознал Белова. Приказав водителю остановиться, я вышел из машины и получил от Белова запечатанный лист бумаги, свернутый в треугольник. Разорвав склеенные края листов, прочитал сообщение от Игнатьева.

– Хм, всё идёт по плану, – пробормотал я себе под нос, после чего, посмотрев на Белова, приказал ему передать капитану на словах: – Пусть начинает.

Белов скрылся в лесу, а колонна продолжила движение. В кабине машины я размышлял о захвате Иванкова, то есть о плане, который совместно разработали мы со Смеловым, Семёновым и Ворониным. В принципе ничего там сложного нет, орудия мы оставим на подъезде, где они займут позицию, также с ними останется броневик. Это вынужденная мера из-за отсутствия переносной радиосвязи, а Воронин на «двадцать шестом» с его слов вполне в состоянии корректировать огонь.

Дальше просто: в селе не осталось боевых подразделений, они все полегли на дороге, и именно на их технике мы двигаемся. Все бойцы и командиры переоделись в немецкую форму, я хоть и не знал языка противника, но форму обер-лейтенанта надел. Так что проезжаем с ходу пост на окраине Иванкова и спокойно берём городок под свой контроль. Пушки на позициях – это просто перестраховка.

Всё шло, как я и рассчитывал: в трёх километрах от Иванкова часть колонны сбросила скорость и в сопровождении броневика свернула в поле, а мы продолжили движение. Правда, тоже не особо торопясь, чтобы артиллеристы успели занять позиции. Мы спокойно проехали пост, который охраняли трое полицаев и два немца, и въехали в районное село, довольно крупное, кстати говоря. Как и в случае с Красятичами, мы знали расположение всех зданий, которые занимали немцы, поэтому не плутая поворачивая на нужных перекрестках, выехали на площадь.

Народу на площади хватало, человек сорок точно было, я внезапно вспомнил, что сегодня выходной день. На заборах висели плакаты. На стенде – сообщения от администрации. У входа в кинотеатр стояла очередь человек в двадцать. Трое мужичков и пожилой немец в форме ефрейтора пили пиво у пивного ларька.

Как только наш «Опель» остановился, я покинул машину и встал у капота. Пока всё было тихо, люди смотрели на появившуюся колонну и на набитые «солдатами Вермахта» кузова, тенты были сняты, но без особого любопытства. Они тут и не такие колонны видели. Осмотревшись, я вдруг почувствовал удивлённый взгляд, видимо, засёк его краем глаза.

Поправив фуражку и повернув голову, я посмотрел на парня, что, прислонившись к стене, до этого лузгал семечки, а сейчас ошарашенно смотрел на меня, не замечая, как из его ладони семечки высыпаются на землю. Парень был в гражданском – косоворотка, штаны, ремень, низко надвинутая на глаза кепка, но я всё равно его моментально узнал. Не мог не узнать того, с кем полтора месяца крушил немецкие тылы. Это был мой особист-пограничник в бытность командиром зенитного дивизиона, Адель Самакаев. Тот самый, которого я с захваченными документами, шифровальной машинкой «Энигма» и фельдфебелем-связистом отправил в тыл к руководству Союза и командованию РККА.