— Ждем пять секунд и врываемся, — предупредил по внутренней связи командир, и солдаты крепче сжали свои винтовки.

— Пять. Четыре. Три. Два. Один, — считал про себя каждый из Отряда.

НОЛЬ.

Раздался еще один взрыв. Первая команда подорвала стену склада и проникла в помещение, расстреливая каждого, кто попадался на глаза. ЕЕ примеру последовала и команда Двадцать Шестого, как только он отворил ворота. Ангар заполонили выстрелы и тихие крики поверженных врагов. Отлетали руки, падали головы и сыпали искры. По серому, изувеченному трещинами, асфальту, текли реки черного, грязного масла, с примесью золотистых, чистых струек. Отряд 84 двигался вперед и окружал врага в кольцо. Никто не смел покинуть его пределы. В суматохе пальбы, Двадцать Шестой на долю секунды задумался, что все проходит слишком просто, но потом осознал вещь, которая заставила его пальцы заклинить от нахлынувшего, симуляционного ужаса. Двадцать Шестой понял, что его Отряд 84, солдаты под его предводительством, получавшие указания по его указке, расстреливают гражданских. Простых роботов, которые даже не вооружены. Они просто стоят, беспомощные, под градом пуль, пока солдаты срывают нах свою злобу за павшего собрата и даже не понимают, что творят. Двадцать Шестой опустил автомат и закричал, что есть сил: «ОТСТАВИТЬ ОГОНЬ!»

Выстрелы прекратились. Дым начал оседать, открывая тем, кто мог стоять на своих двух, гору дергающихся и искрящихся трупов. У некоторых еще горели глаза, которые не могли выражать эмоций, но в них ясно читалось жалобное «За что?» И впрямь «За что?», спрашивал себя Двадцать Шестой. Как он мог допустить подобный инцидент? Почему не убедился, что в здании находятся гражданские, не проверил, поспешил. Хотел разобраться со всем поскорее? Или просто почувствовал излишнюю самоуверенность? Уже не важно. Сделанного не воротишь. Остается только принять, как факт, что он устроил резню ни в чем не повинных роботов.

Пока до командира Отряда доходило осознание поступка, наверху, над головами солдат, разнесся басистый, чуть хрюкающий смех и хлопки в ладоши, за которыми последовали щелчки заряжаемых оружий.

— Поздравляю, ТиЭс! И добро пожаловать в мою скромную обитель. Располагайтесь поудобней, а мы предоставим вам наилучший сервис! — посмеиваясь, говорил Масляный.

— Ублюдок! Что ты натворил?!

— Я? О, нет-нет, малыш ТиЭс. Это не я, а ты! — робот ткнул пальцем в командира, и снова похлопал. — Считай, что это мой подарок, и ты успешно его принял. Как тебе? Нравится? Защитник свобод и граждан!

— За что?!

— Как это? Сбить вас с толку, конечно же. Я знал, что вы придете, был готов. Поэтому и не стал обороняться. Мелкая крыса, которой ты разрешил сюда войти, нисколько не повлияла на наш план. Кстати о грызунах, — он щелкнул пальцем, и лакей, стоящий по правую сторону от него, вытащил из тени тело и швырнул на горстку трупов внизу. — Забирай, он мне не нужен. Жалкое зрелище, на самом деле. Шпион, тоже мне. Так убого дать обнаружить себя. А ведь мог сбежать, спастись, но нет! Эго стало выше безопасности. Знаешь, Ти, роботам не хватает чувств, настоящих, неподдельных, людских. Солдаты, которые меня окружают, понимают, о чем я. Ведь будь они на месте этого убогого, то бежали бы прочь, ведомые инстинктом самосохранения, как звери, учуявшие близкую смерть! Вот и плюсы Дивизофикации и чаши весов, которая склоняется на сторону людей!