Глаза Героса были пусты. Скульптор не вложил в них ни жалости, ни сострадания.

Я протянула руку с перстнем ко лбу царя.

Немного помедлив, вставила перстень в отверстие.

Он вошел со щелчком и сел так плотно, словно всегда находился там. Теперь корона на голове Героса обрела законченный вид. Оказывается, печатка была главным элементом ее узора. В какой-то миг заправленный в перстень кусок слюды поймал луч и блеснул, словно бриллиант.

– Есть! – прошептала я.

* * *

– Что же дальше? – нетерпеливо спросил Леха, когда я слезла. Похоже, и ему стало интересно.

– Погоди, это не все.

Статуя укажет место… Я принялась бродить, бормоча под нос:

– Встань в чашу, преклони колени…

– Может, еще помолиться? – спросил Овчинников.

– Стой! – Я схватила его за руку. – Это же указание, а не культовый обряд. «Встань в чашу»… Нам пошагово объясняют порядок действий!

– Первое – встань в чашу.

– Где может находиться чаша?

Леха задрал голову, осматривая склон горы. А я пробежалась взглядом по площадке.

– Вот, – сказала я, указывая на высокий обломок скалы справа от статуи. На его макушке, словно копна волос, устроился дикий кустарник.

Леха нашел лопату, мы срезали растительность и выгребли землю, перемешанную с каменной крошкой. Открылась полуметровая чаша, выдолбленная в камне.

Лоно ее пересекали неровные трещины, сходящиеся к середине в виде трехлучевой звезды. Изнутри по краю тянулся узор из ломаных линий.

Я положила ладони на каменную поверхность. От волнения по телу пробежала легкая дрожь.

– Ну что, Алена? – спросил Овчинников. – Девочки проходят первыми?