— Я устал, господин мой, это верно, но я не отступлюсь от службы.

— В этом я и не сомневался. Как я понимаю из записей, ты носил титул Героя Империума очень долго. Теперь я здесь, сын мой. Не бойся больше. Оставь свою усталость. Тебе не нужно более изображать моего брата, ибо настоящий примарх снова шагает среди людей.

— Я делал это не ради обмана или из гордыни, господин мой.

Жиллиман улыбнулся вновь и стиснул наплечник Данте. Металл скрипнул под его рукой.

— Я многое знаю о поклонении, которого хотелось бы избежать. Это распространенная ошибка среди людей, но твоей вины в нем нет. Тебе нечего стыдиться. Я предлагаю успокоение, не осуждение. Сними шлем.

Данте стянул маску Сангвиния, открывая свои постаревшие черты. Примарх уже видел его без брони, пока Данте выздоравливал, но сейчас под взглядом Жиллимана он чувствовал себя обнаженным, как не бывало прежде.

— Вскоре я должен покинуть Империум-Нигилус, — сказал Жиллиман. — Моей последней задачей здесь было укрепить твой орден и его последователей, чтобы возвести защиту Империума в этом сегментуме. Чтобы… — Он замолчал, не закончив фразу, и начал снова: — Данте, боюсь, я лишь прибавлю тяжести твоей ноше. Кровавые Ангелы и их ордены-последователи нужны человечеству, как никогда. Ты не обязан больше позволять людям видеть в тебе моего брата, но я не могу разрешить оставить роль героя. Я собираюсь назвать тебя Хранителем Империума-Нигилус, командующим всеми имперскими силами к северу от Великого Разлома. Мне предстоит вернуться на ту сторону Цикатрикс Маледиктум. Теперь, когда я нашел того, кто продолжит борьбу за меня, я могу это сделать. Ситуация здесь, пусть и тяжелая, не столь ужасна, как я опасался, тогда как обстановка в Империуме остается опасной.

— Я понимаю. Я сделаю все возможное.

— В твоем случае это больше, чем я мог мечтать.

Жиллиман поднял взгляд к небу. Баал-Прим и Баал-Секундус продолжали медленный вальс вокруг планеты, как делали это всегда, но только Баал-Прим теперь был мертв, и на Южном его полушарии щерилась демоническая руна — имя Ка’Бандхи, выложенное ярко-белыми костями. Черепа миллионов тиранидов, от биокораблей до мельчайших падальщиков, собрали вместе, чтобы создать этот символ.

— Посмотри на это, — сказал Жиллиман. — Гордыня нерожденных столь же велика, как и прежде. Но в итоге мы остаемся, и мы победим. Данте, у меня есть для тебя и иная, меньшая задача. — Он поднял руку, указывая на три мира. — Эти планеты были адом. Поколениями мы выбирали сильнейших из слабых, веруя, что это сделает наших воинов лучше. Я так не думаю. Из жестоких людей получаются такие же воины и правители. Нам нужно стать лучше. Подняться над нуждой в насилии и признать в наших рекрутах другие человеческие качества. Твой орден всегда понимал это. Если мы поступим иначе, мы падем жертвой наших худших устремлений, подобных тем, что воплощает это. — Он указал на имя Ка’Бандхи. — У вас давно есть возможность преобразить эти миры. Баал-Прим мертв, но тебе нет нужды подвергать твой оставшийся народ бесцельным страданиям. Станут ли они сражаться лучше ради мира, сама жизнь на котором убивает их? Жертвуя детей для службы Императору, они заслужили лучшую жизнь. Как только уничтожишь это богохульство, подними народ Баала-Секундус. Научи их, ради чего мы сражаемся. Необходимо провести черту между добром и злом, ибо когда Великий Враг предлагает силу несчастным, найдутся ли у них причины отвергнуть ад, если они и без того живут в нем?