Хотите драться с Юной Горст? Так знайте, что она не милосердна. Я перенесла кинжал на грудь ошалевшего Трейсли, ближе к сердцу, и воткнула кончик лезвия, вспоров одежду и кожу студента. От такого ранения говнюк будет умирать долго и даже успеет оценить близость собственной кончины. Представила, как блестящее лезвие полностью нырнёт в густую липкую жидкость, напитываясь чужой жизнью, и жадно облизала губы. Каас попробовал крови и теперь жаждал ещё.

Я почти перенесла вес на рукоять, но мои руки вместе с Каасом накрыла мужская ладонь, поднимая в воздух кинжал и меня вместе с ним. Я зашипела, попыталась вырваться, дёрнула кинжалом, чтобы высвободить его, и забила ногами в воздухе. Кажется, даже кого-то задела. Перед глазами мелькнул растрёпанный Куиджи — запыхавшийся, красный, напуганный. Я задёргалась ещё активнее, пытаясь достать хотя бы одну руку, но только вывихнула плечо.

— Юна, — сказал Джер, — прекрати вредить сама себе.

— Они хотели меня унизить! — закричала я, крепче сжимая кинжал, чтобы не выронить. — У меня был шанс на победу, зачем ты вмешался?

Ментор вынес меня на улицу, и яркий дневной свет врезался в глаза. Я снова дёрнулась, но, скорее, чтобы удобнее устроиться в крепких тисках мужских рук.

— Зарезать студента на глазах у всех — это не победа, — Джер поставил меня у статуи семи богов и уже за руку потащил прочь.

Из ворот высыпали обитатели академии, провожая нас взглядами. И только теперь до меня дошло, что я натворила. Какое дикое зрелище увидели те, кто находился в гостиной! Меня даже никто не пытался остановить — все боялись прикоснуться. Просто стояли и смотрели на проклятую сорокину дочь, жестокое дитя убийцы, на чудовище Юну Горст, готовую прикончить студента за оскорбление. И я была готова. Если бы не Джер, что тащил меня сейчас, как упирающегося капрана, вряд ли бы мне в этот раз предложили выбор между Зандагатом и Пентой Толмунда. Хорошо, что там не было Сирены. О Ревд, Сирена…

— Ты тоже уже знаешь? — кинула я Джеру, подстраиваясь под его быстрый шаг.

— Что твоя мать убила Мирасполя и Лауну? — уточнил он. И сразу ответил: — Знаю.

— Но ведь это была не я! Она — не я, Джер!

— Это я тоже знаю, — он остановился, когда мы уже скрылись из виду. — Вы с ней чем-то похожи, Юна. Но всё же очень разные.

— Она мне отвратительна, — выплюнула я, всё ещё пытаясь искупить несуществующую вину. — Моя мать была исчадием пекла. За что она оставила мне такое наследство?

И сразу же прикусила язык, потому что одно из наследий моей матери стояло сейчас рядом со мной. Мой ментор, на которого она наложила заклятие, только что спас меня от преступления и позора, как спасал много раз от отчаяния и заблуждений. Какие бы причины ни заставили мою мать убить Иверийцев, меня она всё же любила, раз связала родовым заклятием с Джером. Сейчас, когда весь мир ополчился против меня, рядом остался именно он. Лучший из всех, кто меня окружал. Самый близкий. И стал он таким только благодаря Тезарии Горст.