В письме Ровиго содержалась и другая информация, кроме обычных подробностей, касающихся торговли. Сообщение ждало их в таверне на севере Тригии, которая служила почтовым ящиком для многих купцов на северо-востоке. Они направлялись на юг, распространяя всевозможные слухи о беспорядках среди солдат. В последнем отчете Ровиго уже во второй раз высказывал предположение, что налоги снова неизбежно будут повышены, чтобы удовлетворить новые требования наемников увеличить им плату. Сандре, который поразительно точно предугадывал ход мыслей тирана, с ним согласился.

После ужина, когда они остались одни у очага, Катриана изложила свое предложение. Дэвин едва мог поверить: он видел, какие высокие мосты в Тригии и как стремительно несется под ними река. И к тому времени уже наступила зима, с каждым днем становилось все холоднее.

Алессан, все еще огорченный новостями из Астибара и, очевидно, думающий так же, как Дэвин, с ходу наложил вето на эту идею. Катриана указала ему на два момента. Во-первых, она выросла у моря и плавает лучше любого из них и лучше, чем любой из них думает.

– Во-вторых, как Алессану прекрасно известно, – подчеркнула она, – подобное самоубийство, особенно в Тригии, безупречно впишется во все то, чего они пытаются добиться на Восточной Ладони.

– Это правда, – сказал тогда Сандре после долгого молчания, – как мне ни жаль это признавать.

Алессан неохотно согласился поехать в Тригию и более пристально взглянуть на реку и мосты.

Через четыре дня Дэвин и Баэрд сидели, скорчившись, в вечерней полутьме на берегу реки в городе Тригия, в месте, которое Дэвину казалось страшно далеким от моста, выбранного Катрианой. Особенно в холодную и ветреную зимнюю погоду, в стремительно сгущающейся темноте, рядом с еще более стремительно мчащимися водами, которые катились мимо них – глубокие, темные, ледяные.

Пока они ждали, Дэвин безуспешно пытался разобраться в своих сложных чувствах к Катриане. Однако он слишком волновался и слишком замерз.

Он знал лишь, что сердце его подпрыгнуло от тройного чувства облегчения, восхищения и зависти, когда она подплыла к берегу, точно в том месте, где они ее ждали. Она даже держала в одной руке парик, чтобы он не застрял где-нибудь и его не нашли. Дэвин затолкал парик в сумку, пока Баэрд энергично растирал дрожащее тело Катрианы и закутывал ее в несколько слоев принесенной с собой одежды. Глядя на нее, неудержимо дрожащую, почти синюю от холода, стучащую зубами, Дэвин почувствовал, как зависть исчезает. Ее сменила гордость.

Она была родом из Тиганы, и он тоже. Мир пока еще не знает об этом, но они вместе трудятся, пусть и по-разному, чтобы вернуть Тигану.