Не затерялась.

На полках царил идеальный тематический порядок, а вот терпение Александра готовилось продемонстрировать фейерверк. Ничего достойного внимания: вопросы связи с человеческими женщинами в контексте пристрастного к ним отношения ранее не поднимались – подобного с предками не происходило. И Александр злился, не имея возможности объяснить себе свои же чувства. Он не мог разобраться в себе самом! Александру верилось в это с трудом, как и в то, что его случай единичный – он не мог быть единственным помешанным. За все века, что ferus существовали, за такой огромный промежуток времени, ни одного, ни единого прецедента? Полупрецедента? Намека на прецедент? Да не могло такого быть! Это что же, он – первопроходец? Первый в своем роде, зациклившийся на женщине?

Александр не хотел в такое верить. Она – человек, Александр – ferus. Он не должен к ней ничего испытывать кроме неприязни или безразличия. Однако испытывал, даже неистово, и вожделение было не самым страшным. Не спать по ночам, тревожась о Нелли, переживая за каждый ее шаг, учитывая, что шагов она не делала, а спала в его лофте, было ненормально. Так же, как избегать собственного дома, боясь столкнуться с ней в его просторах. И пускай надоело ночевать в пыли, на жесткой койке старой бетонной постройки, создавать себе комфорт Александр не спешил: сосредоточенность на боли выбивала дурь и очищала замутненные помыслы. По крайней мере, так должно было быть, а что происходило в реальности…

Александр положил на место очередную бесполезную книгу и в разочаровании направился к выходу. И этот день потрачен впустую. Возможно, здесь действительно ничего не было, и он лишь тратит время, приходя сюда.

«Умру от старости».

Александр вспоминал слова Нелли, брошенные ею в накале чувств. Сердце снова кольнуло иглой, а в душе поселилась тяжесть. Он не желал для нее такого, он не хотел ее потерять. Он хотел, чтобы она всегда оставалась такой, какой он знал ее сегодня – живой. Но, возможно, так будет лучше… Возможно, только ее смерть могла освободить его от изнуряюще-ядовитого дурмана.

Александр дошел до двери и обернулся, не понимая зачем – что-то заставило взглянуть на полки, рядом с которыми он только что стоял.

Книга моментально бросилась в глаза. Та самая, которую держал только что, и поставил к другим таким же перед уходом. Она не до конца вошла в разрез, корешок оставался торчащим снаружи. Две соседние книги занимали аналогичное, на вид неустойчивое положение, на что он обратил внимание лишь сейчас.

И что? Что в этом необычного? Книги всего-то не сели вплотную к стенке, по всей видимости, не задвинул должным образом, велика ли проблема. Однако некая сверхъестественная сила заставила его вернуться и протолкнуть томики глубже.