Он злится? Он недоволен? Это сейчас он превратится в ferus?

Ролан шагнул навстречу. Брина шагнула назад.

В глазах напротив мелькнуло удивление, на смену пришло непонимание. Брина призвала к себе спокойствие. Что она делает? Это же Ролан, ее Ролан, тот самый, которого она знала.

Брина улыбнулась: кое-как себя заставила, хотя подозревала, что вышло криво. С неописуемой осторожностью Ролан снова шагнул навстречу, тогда как пальцы Брины готовились проделать дырки изнутри тончайшей белой шерсти.

Приблизился, схватил лицо – И что он скажет? И что он спросит? И что придумает в ответ она? – но ее уже целовали. Нет тебе вопросов, нет тебе ответов, лишь сухие, обветренные губы, порывисто прижавшиеся к ее собственным губам, давно искусанным.

И Брине было хорошо. Впервые за долгое время Брина чувствовала полнейшую гармонию…

Мимо них протолкнулись люди, они говорили, открывались двери…

– Хочешь, уйдем? – спросил Ролан тихо, чем возвратил ее в жестокую реальность.

Она кивнула: в глазах двоилось, а слух не распознавал что-либо, но неким чудом Ролана поняла.

Брину вывели на улицу, повели к стоянке.

В машине ехали молча. Куда – не знала, и знать не хотела. Пускай везет куда угодно, главное – подальше отсюда, подальше от ferus, догмар и проблем.

Все более сгущались сумерки, бежали темные массивные строения, мелькали желтым дырки окон…Выехали за город: Брина догадалась сразу же, как разглядела полосу чернеющих на фоне синевы деревьев. Скосила взгляд на Ролана – непроницаем. Снова ушла в себя. Пришла лишь тогда, когда остановились.

Брина не шевелилась, Ролан тоже. Она разглядывала бардачок, тогда как руки Ролана оставались на руле. Тишина нарушалась только мерным стрекотанием кузнечиков.

Но почему они молчат? Почему она молчит? Вот же он – Ролан. Сидит рядом с ней. Настолько к ней близко, что только коснись, заговори, спроси…. И, может, стоит рассказать?

Словно спрашивая Брину «О чем?», Ролан повернул к ней голову. Брина долго не решалась посмотреть в ответ, будто ожидая наткнуться на чудище – зубатое, несуразное, уродливое и безобразное, коих видела в архивных книгах.

Посмотрела. Нормальный. Глаза не горят, клыки не блестят. Правда, взгляд из вопросительного обратился в твердый, источающий решительность.

– Куда ты исчезла?

– Я не исчезала. – Глупее фразы не было. Да и Ролана ответ не устроил: он все смотрел и ждал пояснений. – Я просто не приходила…

– Почему? – Бесстрастно и отрывисто.