– Вот мы и дома, Сид, – сказала Абита мулу.

Остановив повозку у временного навеса, она спрыгнула с козел, распрягла Сида, подхватила мушкет с сумкой и направилась к дому.

Сидящий в тени на крыльце Самсон, хмуря лоб, глядел вдаль, в холмы.

– Дело сделано! – крикнула ему Абита. Положив мушкет, она подбежала к крыльцу, села рядом с Самсоном, крепко стиснула его плечо. – И оставшийся мед сбыла с рук, и с проповедниками встретилась.

С этим она достала из сумки свернутый в трубку пергамент и победно вскинула его над головой.

– Вот! Подписано и заверено. Теперь ферма моя, и долгов за мной никаких нет!

Самсон покосился на пергамент, однако взгляд его так и остался отстраненным, рассеянным.

– Самсон, я просто не знаю, как тебя благодарить. Ты ведь не просто спас меня… ты дал мне силы выстоять самой. Достоинство мне вернул… способность к…

В глазах защипало от слез, и ей поневоле пришлось умолкнуть, чтоб не расплакаться.

Самсон сердечно, дружески улыбнулся, однако Абита прекрасно видела: он не на шутку чем-то обеспокоен.

– Что с тобой?

– Хочешь, я убью его? Человека Уоллеса? – предложил Самсон.

Абита выпустила его плечо.

– Только попроси, – добавил он.

Во взгляде Самсона мелькнуло нечто… нечто голодное, ненасытное, рвущееся наружу. Пугающее.

– Он ведь не успокоился, – пояснил Самсон. – Снова недоброе против тебя замышляет.

– Да, знаю, знаю, – откликнулась Абита.

– Другого шанса может и не представиться.