Быстро, но тщательно настраиваю скрипку, жду, пока остальные догонят со своими «аппаратами». На автомате объявляю: «Две сестры»! Сара картинно стонет. Роуз толкает ее локтем в бок. Та ухмыляется. Гм. Кажется, увядающая осенняя хрупкость, вечно ощущаемая между ними, начинает перерождаться в нечто новое. Уже скорее весеннее.
– Ты, главное, не «улетай» одна. Не забывай о нас. Мы рядом. – В глазах Седара серьезная тревога. – Держись земных пределов, так сказать. А вы… – обращается он к остальным, – играйте. Продолжайте играть во что бы то ни стало. Что бы ни случилось.
Киваю: понятно, мол. Стараясь слиться с партнерами в одно целое, начинаю. И получается: идем абсолютно синхронно, словно сердце у нас на всех одно. Призраки, прошлой ночью такие робкие, смирные, тихие, немедленно оживляются. Вот они уже роятся надо мною, жаждут освобождения, но я разгоняю их – мне нужна одна Брэнди. Все свои помыслы я устремляю на бестелесную фигуру этой светловолосой девочки.
Но когда открываю глаза, передо мной – призрак не ее, а той женщины из рощи, уже вызванной однажды скрипкою. Мы еще вместе спели отрывок песни…
Однако теперь я ее узнаю: это дама с семейного портрета, мать Брэнди. Бабушка, умершая еще до моего рождения. Сейчас она старше и печальнее, чем на фото, – средних лет, каштановые волосы уже седеют, лицо – в ранних, преждевременных морщинах, глаза пусты и безразличны, линия губ тверда. Все ее существо источает одиночество и томление.
Привидение глядит на меня равнодушно, мутным взором – до тех пор, пока не замечает скрипку у меня в руках.
– Это – Уильяма? Скрипка Уильяма? А ты кто?
Бедняжка не помнит нашей встречи в роще, почти ничего не помнит. Потерялась между мирами и дрейфует по ним паутинкой, пластиковым пакетом на ветру. Странно, что ее голос слышен мне поверх целого ансамбля, но каким-то образом он просачивается сквозь музыку, звучит словно внутри меня.
– Где Брэнди? – отвечаю вопросом на ее вопросы. – Я звала Брэнди.
– Знаешь, Уильям сам смастерил эту скрипку, – рассеянно роняет она. – Ее голос – прекраснее всего на свете.
– Нет, это ты дала ему ее. Она принадлежала еще твоим предкам.
Дух качает головой.
– У Брэнди тоже был чудесный голос. Пела, как соловушка. Но он отнял этот голос, он отнял у нее все!
– Папа? – В животе моем сразу образуется ледяная глыба. Какая страшная мысль… хотя она объяснила бы все: его приступы меланхолии, мрачности, вечное чувство вины…
– И в конце концов получил по заслугам. – Привидение меня совсем не слушает. – Жалко, я не дожила.
У