– Тьфу! – не выдержал Тенчинский и куда-то исчез.

Романьяк ласково погладил большой кусок дичи и лег на него щекой. В конце концов, какое ему дело, где Генрих? Но его вновь растолкали. На этот раз до него наконец дошло: король сбежал.

Паны сидела на лавках с озабоченными лицами, многие не в силах были в это поверить. Но приведенные слуги клялись: три часа назад король в сопровождении четырех французов покинул замок, переодевшись в простую одежду.

Тенчинский, заткнув саблю за пояс, прогремел:

– Я в погоню, панове. Кто со мной?

Единственным шляхтичем, который смог сопровождать графа, оказался королевский секретарь Ян Замойский, приятель Франсуа. Остальные просто не в силах были сидеть верхом. Только сейчас поляки стали понимать, что Генрих специально напоил их, дабы никто не помешал ему бежать.

Граф Тенчинский и Ян Замойский вернулись через пять дней. Они рассказали, что нагнали короля уже на земле Священной Римской империи, но не смогли уговорить его возвратиться в Краков. Генрих просил передать, что едет во Францию, дабы уладить все дела, и потом непременно вернется. Но многие понимали – он уехал навсегда. Срочно созванный сейм постановил лишить Генриха трона, если он не прибудет в Краков до мая следующего года.

Поляки были потрясены вероломным бегством короля. Франсуа не раз ловил на себе их возмущенные взгляды: они осуждали его, словно он был в чем-то виноват. А ведь он и сам стал жертвой этой ситуации. Генрих уехал, бросив его здесь. И что теперь делать? Ехать в Париж? Нет, это невозможно, здесь его Эльжбета, сюда рано или поздно вернется Зборовский, которому он обязан отомстить. А что ждет его дома? Ненависть короля? И Франсуа решил остаться в Польше.

В Кракове ему было нечего делать, и он уехал в Оршанский замок. Здесь Романьяк, как когда-то в своем баронстве, развернул бурную деятельность. Он строил скотные дворы, сыроварни, мельницы, открывал рынки, организовывал ярмарки, давал крестьянам и ремесленникам финансовые льготы, сокращал повинности, выплачивал за них церковную десятину. Оршанский староста Филон Кмита, поначалу принявший Франсуа весьма неласково, вскоре переменил свое мнение и от души радовался, что король отдал «дядюшке» в удел именно Оршу.

Ведя дела, Франсуа понемногу изучал польский. К его удивлению, многие в этом пограничном районе говорили по-русски, поэтому ему пришлось познакомиться и с языком московитов.

Отчаянно тоскуя по Эльжбете, он писал ей длинные письма, избегая, однако, упоминать о своих чувствах, и она иногда удостаивала его ответом. Часто, расстелив на столе карту, Франсуа разглядывал маленькую точку под названием Острог. Где-то там, на юге, за сотни лье отсюда, жила она, та, которая сказала: «Может быть, позже…»