– Так ведь бой давно кончился? – удивился окольничий. – Эх, жаль, не успели как следует в тыл самозванцу ударить. Только вышли – а тут Мстиславский и побежал.

– Не хотят они, сударь, против природного государя выступать, – наставительно сказал Маржерет.

– Эва, сказанул… природного. Да самозванец он, и не говори мне иного, не поверю. Так что там на поле боя?

– Димитрий там. Ходит меж тел поверженных, плачет. Привел с собой попов из Чернигова и Путивля, отпевают.

– Вольно ж ему плакать, у него небось половина войска полегла.

Маржерет покачал головой:

– О наших плачет, о наших… то есть о ваших. О русских, в общем.

Брови Басманова поползли вверх.

– Не пойму я тебя что-то. Да ты толком говори.

– А чего ж неясного? – пожал плечами француз. – Природный государь оплакивает своих почивших подданных.

Окольничий задумчиво уставился в окно. «А может, лжет про него Борис? Может, он и вправду сын Иоаннов?» Он встал и самолично отправился на стену.

* * *

Несмотря на победу в битве, взять Новгород-Северский Димитрию не удалось. Когда было закончено погребение убитых, он вызвал князя Шаховского, захваченного в Чернигове, и спросил:

– Кто обороняет город?

– Окольничий Петр Басманов, государь.

– Прекрасный воин, как я погляжу, умелый и преданный. Сделайте все, князь, чтобы переманить его на нашу сторону.

– Слушаюсь, государь.

Шаховской поклонился и вышел.

Провиант кончался, стоять лагерем под стенами Новгород-Северского больше не было возможности, и царевич двинулся дальше, оставив непокорный город позади.