– Может, поговорить надо было, чего они нас убивают? Мы им ничего плохого не сделали… Мы все вымрем в этой глуши, – поддержал осмелевшего оборотня еще один. – Домой мне пора, у меня там мать больная и жена с ребенком. Нахрена я вообще сюда поперся? Кому надо, пусть тот и воюет.

– Поговори мне! Держите его, он нас всех подставит!

«И среди оборотней есть трезвенники», – подумала Манька с удивлением.

– Манька, а ты какую горошину съела? – с хитринкой воскликнул Борзеевич, ткнув в оборотней пальцем. – Вали их, пока они открылись! Одумаются ведь!

Манька прицелилась и выстрелила, еще прицелилась, еще раз выстрелила… Около десяти оборотней лежали у избы, истекая кровью. В основном кровью самоистязания. Дьявольские стрелы не убивали, они вносили разлад между человеком и зверем, но зверь в оборотне был сильнее человека, поэтому совесть ее не мучила.

До самого восхода луны ни один из оборотней больше не рискнул приблизиться к избушке. Ночью все еще горевший лес выглядел зловеще. Звери-оборотни нападали вяло. Их серебристая шкура щетинилась, они скалились, но на открытое место не выходили. Поляна была вся пропитана серебром, и даже вода, которую они пили, стала для них отравой, настигая через какое-то время.

Среди выживших начался мор. Видели, как они оттаскивали своих, сбрасывая в реку. Они уже не рвали их, обожравшись кровью и плотью, но выли, когда кто-то обнаруживал мертвого родственника. И мимо избы, покачиваясь на волнах, проплывали трупы. Некоторые плыли на наскоро сколоченных плотах, видимо, оборотни надеялись подобрать своих в безопасном месте, чтобы похоронить по-человечески.

Плоты Маньку и Борзеевича не обрадовали. Оба понимали, что нападать будут и спереди, и сзади. Оборотней оставалось не так много, как вначале, но силами превосходящими. С таким численным превосходством в рукопашной схватке, признал Дьявол, выстоять двум бойцам против двенадцати сотен не удастся, хотя не все были профессиональными бойцами, таких было чуть больше трех сотен.

Борзеевич предложил подключить водяных, Дьявол тут же осерчал, запретив даже думать об этом. С плотов оборотни могли и стрелять в водяных, и бить их баграми. Перевернуть плот можно, но как подобраться?! В открытой схватке водяным было не место, их и так осталось меньше, чем реки того требуют, и текли они бесхозными и беспризорными, обрастая консервными банками и ржавым железом, и рыба из реки уходила.

Оказалось, что все водяные у Дьявола были посчитаны и к делу важнее, чем Манька, приставлены. Не сегодня-завтра человек вымрет, его слепить, раз плюнуть, а водяному надо новую ментально-материальную основу готовить. И размножались они не как человек, а яйцом – а в яйце одни русалки – толку никакого. Русалки поливали деревья, кусты, траву, помогали выплодовке рыбного хозяйства, поднимали водяным настроение. К тому же, как заставишь водяного снесть мужского полу яичко, когда вот-вот придет пора впасть в спячку или поджариться? Редкий представитель водяных выживал в экологически неблагоприятной обстановке: не успел слово вымолвить – пересох, избавленный от воды запрудою или плотиною, или живьем в землю закопали.