Вера в то, что мертвец способен ожить и нагрянуть в гости, вынуждала хоронить усопших подальше от человеческого жилья. Для этих целей использовались темные глубокие пещеры, где покойных не просто закапывали, но и зачастую заваливали камнями, чтобы затруднить последним путь наружу. Но постепенно и эти меры стали казаться недостаточными.

Мертвое тело наделяли все более непостижимыми и фантастическими свойствами. Теперь опасаться стоило не только плоти, погребенной в могиле, но и духа, привязанного к останкам. При этом дух не воспринимался чем-то, равным прежде живому человеку. Даже если умерший при жизни был добр и почитаем всеми, дух его мог оказаться враждебен и одержим злодействами. Эта вера породила еще большее усложнение погребального обряда. Теперь уже недостаточно было правильно утилизировать останки. Раз уж основную угрозу представлял дух, его и следовало укротить, для чего меры физического воздействия были бесполезны. Здесь в ход пошли ритуалы и колдовские практики, зародившие институт шаманства. Отныне основной упор при погребениях делался на правильную утилизацию не тела, но духа. Задобренный дух не станет вредить живым. Но дух озлобленный может проникнуться чувством мести и лихо напакостить.

Желая избегнуть подобного, дикари применяли разные методы ублажения духа. Перечень их бесконечно велик. Классическим примером может служить погребальная тризна с последующим погружением в могилу оставшихся после нее объедков. Это типичный случай кормления покойника. При этом насыщается не тело, но дух умершего, который, будучи сытым и довольным, не станет причинять зла живым. А отсюда оставался один шаг до идеи жертвоприношения – преподнесения в дар духу другого духа. Духа животного, или духа человека. Подобная практика распространилась повсеместно и укоренилась на многие тысячелетия.

Но жизнь дикарей была тяжела. Каждый день случалось какое-то дерьмо. Кого-то задирал медведь, кто-то падал с дерева и сворачивал шею, жены изменяли мужьям, детей поедали крокодилы. В силу своей тупости, дикари не могли, да и не пытались, найти естественных объяснений всем творящимся с ними несчастьям. Все плохое, а равно и хорошее, они приписывали проискам духов. А поскольку погребальные обряды совершались неукоснительно, но несчастий не становилось меньше, был сделан вполне логичный вывод – некоторые духи злы по своей сути, и сколько их ни ублажай, таковыми и останутся. Это стало первым шагом к идее изначального самостоятельного зла. Зло перестало восприниматься как эпизодическое проявление, вызванное различными факторами. Зло стало самостоятельным явлением. Обряды и церемонии могли частично оградить от него, но не спасти полностью. А если существует зло, то существуют и его носители – монстры, одержимые стремлением причинять вред людям.